Выйдя из электрички, Сергей сразу же, стянул футболку и сейчас шагал по рельсам, с удовольствием подставив солнечному теплу совсем не плохо развитый торс. С каждым шагом и без того хорошее настроение улучшалось.
Свежий воздух, солнце и предстоящая вечером встреча с Натальей помимо воли трогали его губы довольной улыбкой. Даже то, что весь день придётся вместе с отцом трудиться на садовом участке, а точнее на втором этаже в доме, не портило этой эйфории свободы. А если учесть, что вечером приедет Клестовский и привезёт пару бутылочек, то настроение не упадёт уже точно.
Так он и шагал до сада, всю дорогу едва заметно улыбаясь и глядя на «Бронтозавра», который так никогда и не проснётся.
Мать, как обычно, что-то делала на маленьком садовом участке, то ли подрезала усы у клубники, то ли ещё что-то.
– Привет!– громко крикнул он и прошёл в дом.
Повесив футболку на спинку стула, Сергей достал из шкафа рабочие штаны, быстро переоделся и, когда мать вошла в комнату, гаркнул:
– Готов к труду и обороне!
– Ты чего орёшь?– мать поморщилась.
– Командный голос вырабатываю!– по инерции продолжал хохмить он, хотя заметил, что матери не до шуток.
Мать выглядела усталой. Шалившее последнее время давление порой рисовало у неё под глазами тёмно-синие круги, вызывало головную боль и бессонницу. Сергей тут же заметил эти признаки.
– Что случилось?– уже серьёзно спросил он.
Она не ответила, вздохнула и пошла на кухню разогревать ему завтрак.
Сергей прошёл за ней, уселся за стол.
– А папа где?– спросил он.
– Это у вас надо спросить,– проворчала мать, мешая макароны на сковородке.
– Не понял.– Сергей удивлённо вскинул брови.– Он что, не приехал вчера? Он же вчера собирался поехать.
– Собирался или поехал?– уточнила мать, доставая из холодильника майонез и яйца.
Сергей понял, что прокололся. Он не ночевал дома, пользуясь тем, что родители уехали в сад. Они, конечно же, ничего бы не сказали, даже если бы были дома (не маленький всё-таки), но мать опять бы не спала всю ночь. Мать есть мать, и будь он хоть сорокалетний, всегда будет о нём беспокоиться. А ему было двадцать три – второй самый беспокойный возраст для родителей.
– Собирался,– нехотя ответил Сергей.– Но я не знаю, меня не было.
– Опять всю ночь где-то шлялся,– мать внимательно вгляделась ему в лицо, пытаясь усмотреть признаки похмелья, и, не увидев, снова отвернулась к плите, на которой весело и аппетитно шкварчали яйца.
– Да мы у Лысого видак смотрели.
Он соврал только наполовину. Были они у Лысого, но видак, конечно, не смотрели. Он был включен, но никому не интересен. Друзья резались в карты. Под пивко, естественно, но не напиваясь, и поэтому никакого похмелья не могло быть.
Мать, ставя перед ним сковородку, посмотрела