Егор и Родион молча переглянулись.
Вода и здесь доходила до колен. Ни один из компьютерных терминалов не работал. Тошнотворный запах заполнял помещение.
– Посвети, Роман Степанович!
Малехов подошел. В искрящемся свете тело хондийского бойца, помещенного внутрь биореструктивной камеры, выглядело изломанным. Хитиновые части эзоскелета вспучились, между ними появились зазоры, разлагающаяся плоть вздулась, сухожилия, скрепляющие отдельные элементы природного панциря, кое-где лопнули.
Боевую особь опутывали провода. Сотни датчиков, прикрепленных снаружи или внедренные внутрь, через специально просверленные в хитине отверстия, были похожи на паутину, сам же хонди – на жертву, попавшую в силки высоких технологий.
Малехов грубо выругался, Егор, повидавший всякое, невольно отступил на шаг, Родион замер, будто окаменел, но их замешательство длилось недолго. В ледниках Пандоры и не такое увидишь, хотя что греха таить: ознобом пробирало до костей от вида кибернетических компонентов, внедренных в полуразложившееся тело существа иной космической расы.
– Почему мы ничего не знали? – голос Бестужева разбил тяжелую тишину.
Малехов хотел ответить, но не смог. Горло сжал спазм. От смрада и открывшихся взгляду картин желудок начало выворачивать.
Он согнулся, уронил в воду хис-факел[3], но тот не погас.
Бутов наклонился, подобрал его, высоко поднял руку, освещая другие камеры.
Рабочий хонди… Разумная особь… Он приподнял следующий колпак, заглянул внутрь.
Жутковато. Внутри камеры биологической реконструкции специальные захваты удерживали эндоостов андроида. Сервомоторы и ядро системы располагались на своих местах, но, кроме них, металлокерамический скелет оплетали нервы, фрагменты мускулатуры и железы!
Вот откуда исходил стойкий запах токсина!
– Осмотрюсь, – скупо произнес Родион.
Егор отвернулся, подошел к Малехову.
Злоба, еще недавно преобладавшая в мыслях, исчезла. Вид изуродованных тел хонди вмиг поменял знаки восприятия.
– Ты как?
– Нормально, – прохрипел Малехов.
– Почему мы не в курсе?
– Вчера родился, Егор? Русанов никогда ни перед кем не отчитывался. А его «золотые рыбки» из «аквариумов» никогда не болтали о своей работе.
– Зачем? – Бестужев пытался понять смысл жуткого даже на его взгляд эксперимента.
– Зачем исследовать хонди? Понятия не имею!
– Метелин? Он знает?
– Угу… Только ты из него и слова не вытянешь. Он Русанова боится пуще смерти.
– Андрей Игоревич погиб.
– Ну, да… верно… – Малехов вновь судорожно закашлялся.
Красное пятно света возвращалось. Бутов обошел периметр стен.
– Там фрагменты обшивки хондийских кораблей, – скупо сообщил он. – Надо разобраться, что тут вообще происходило за нашими спинами!
– Метелин