Но есть среди така и те, кто предпочитает одиночество. Отшельник, к примеру, живет пятью домами ниже правого ответвления тропы. Туда, в переулок Семнадцатого Партсъезда, мало кто забредает: не охотятся там и ягоды не собирают – слишком опасно, много мин.
Что Отшельник там забыл? Почему живет сам? Стас спрашивал его об этом, но Отшельник в ответ лишь смеялся, широко разевая щербатый рот, из которого плохо пахло.
«Мины – ерунда, – говорил он, – если правильно смотреть под ноги. Нет краше места на белом свете, – хохотал, похрюкивая, одноногий калека, – чем правая ветвь тропы. Тишина в пустоте четырех углов мне милей девичьих ласк!»
Ему, Отшельнику, видите ли, нравится быть отшельником.
«Чужие голоса мешают слушать свои мысли», – кашлял старец, выискивая кусачих насекомых в грязной седой бороде.
В бороде той было полно мусора: земляничные листья, крошки тротила, косточки мышей-полевок и медная стружка вперемешку с кукурузной мукой.
Лицо Отшельника казалось жестоким из-за глубоких рваных шрамов. Глаза его затянуло дымом давно потухших страстей.
Стас – единственный така, с кем Отшельник разговаривал долгими декабрьскими вечерами. За крепкими ставнями из металла выла вьюга, а в квартире одиночки, в закопченной буржуйке искрил пластит, ослабленный заговорами, – грел, но не взрывался.
Стас вообще единственный, с кем разговаривал Отшельник – и зимой, и летом, и осенью.
– А ты представь: вдруг исчезнут все мины, – прищурился старец.
– Как исчезнут? – не понял Стас.
– А вот так. Были и нет, – развел руками Отшельник. Дубовый костыль его, украшенный фольгой и гвоздями, с грохотом упал. Отшельник стоял посреди комнаты на одной ноге и улыбался.
– Совсем исчезнут? Все?
– Совсем. И сразу.
Стас подошел к окну и посмотрел вниз. Автостоянка в центре двора заросла сурепкой. От хищников гнилые остовы легковушек охраняла рабица. Вся сетка сплошь в прорехах, кое-как закреплена на покосившихся столбах. Очень много металла – бери, не хочу. Не хочу – потому что там растяжки и мины-сюрпризы. Жизнь дороже.
Стас молчал. Уголь Медведя, прежде чем сказать что-то мудрое, тоже долго молчит. Но ничего мудрого в голову не приходило. Как без мин?! Быть такого не может!
– А из чего ножи тогда? – возмутился Стас, дернув головой так, что звякнуло на шее ожерелье из гаек и волчьих когтей. – А пуговицы? А наконечники?
– Вот! – обрадовался Отшельник и, хрустнув коленом, сел на пол. – Нет мин, нет и металла. Ни ножей, ни пуговиц, ни новых сеток для кроватей. А пластик? Полиэтилен? Проволока? И чему вас только в школе учит старый маразматик Угме?
Стас наморщил лоб. Сложно это все, непонятно. Как непонятно, почему не падает с неба Луна и откуда в латанных хомутами трубах появляется горячая вода дважды в сутки, утром и вечером. А в школе хорошо учат. Уголь Медведя – храбрый воин, великий шаман и самый умный из така. Может, только Отшельник умнее.