Большой колокол в Санцеллан Эйдонитисе, находившийся рядом, во дворце ликтора, пробил дважды, отмечая прошедший час, прежде чем Мириамель прошла мимо всех, кто делал ей добрые пожелания, искал ее внимания и просто удовлетворял собственное любопытство, и она вместе с ближайшими сторонниками смогла удалиться во внутренние помещения Санцеллан Маистревиса, чтобы немного отдохнуть. Она была рада снова увидеть герцогиню Кантию, которая сердечно расцеловала ее в обе щеки. Герцог Салюсер, пусть и более сдержанный в своем приветствии, произнес все правильные слова с восхитительной искренностью, и благодарная Мири отдала дань их сыну и дочери. Красивый и надменный брат герцога Друсис поцеловал ей руку и приветствовал, хотя она и почувствовала напряженность в его улыбке – очевидно, ее появление не слишком его обрадовало.
Теперь, когда ее окружали не только собственные солдаты, но и гвардия герцога, Мириамель почувствовала себя спокойнее и поняла, как сильно устала. Ей казалось, что ее платье сделано из дерева, у нее отчаянно болели ноги, но в зале не нашлось места, где она бы могла присесть. Пока ее придворные дамы возбужденно переговаривались между собой, показывая на хорошо знакомых Мири наббанайских графов и баронов, а также известных придворных дам, оценивая их достоинства и недостатки, королева отошла немного в сторону, чтобы взглянуть на большие картины, занимавшие высокую заднюю стену зала.
Три огромных портрета образовывали треугольник, одна из вершин которого находилась выше остальных. На внешних были изображены два величайших лидера Наббана – Тьягарис, в полных доспехах, со шлемом в руке и армией, марширующей у него за спиной, основал империю, Анитуллис, одетый скорее как ученый, чем воин, перешел в церковь Эйдона и заставил всех своих поданных последовать его примеру. Но Мириамель знала, что он охотно преследовал неверных, угрожая им пленением и смертью и не гнушаясь прибегать к помощи оружия. В руке он держал «Эдикт Геммии», декларацию, объявлявшую, что все жители Наббана должны перейти в Истинную веру.
В центре висел портрет Бенидривиса Великого, захватившего трон и положившего начало Третьего Империума. Он доминировал над двумя другими, поскольку, образно говоря, стоял у них на плечах, либо – что более вероятно, подумала Мири – из-за того, что являлся основателем нынешнего правящего дома. Художник снабдил бородатого патриарха свитком и мечом. «Интересно, что он использовал в первую очередь».
Пока королева изучала огромный портрет, она почувствовала чье-то присутствие за спиной и решила, что к ней подошла одна из ее придворных дам.
– Дайте мне еще немного времени, – не оборачиваясь, сказала Мири.
– Конечно, ваше величество.
Немного удивленная мужским голосом, она повернулась и обнаружила, что стоит лицом к лицу с графом Далло Ингадарисом. Она не видела его много лет, но не могла не подумать, что время обошлось с ним жестоко. Глава Дома Ингадарис стал полным, и, хотя носил узкую бородку, как