Едет полем раздольным Великий Змей.
Змей Великий, огню отец!
Что за притча? А ведь понимаю! Словно из-под тонкого осеннего льда рыбками-красноперками всплывают слова…
– А навстречу грядет кей Кавад! Грядет!
А в руках держит молот-смерть. Молот!
Не гулять тебе больше, Змей!
Не палить тебе наших нив!
Жаль, нет времени вслушиваться (чего, интересно, с этим Змеем дальше сталось?). Сполох, гром с молнией… Чтобы все увидели да услыхали, все – от моря Лилового до моря Мрака, от гиперборейских льдов до эфиопских песков.
– Сполох, говоришь? Будет вам сполох!
…А под утро, когда Гелиос Гиперионид (то есть, конечно, не он – Истанус, сын Сиусумми-Света) из-за красных скал выглянул, принялись мы с усачом павших считать. Да не досчитали, бросили. Пали шардана и аргивяне, куреты – все, до бойца последнего. Пали – но с честью, носами к бурдюкам пустым. Вздохнули мы, вытащил усач бурдюк последний, заветный, вынул пробку деревянную…
Пали воины – вожди в бой идут.
Зеленый весенний лес позади, и красные скалы позади, и голубая лента Сакарьи-реки. Далеко остались горы, за горизонт неровный ушли. Холмы – желтые, в редкой выцветшей траве, с неяркими пятнами чудом выживших кустов. Земля Пала, каменистая равнина в пупырышках холмов, пустыня, где каждому дереву кланяешься, как земляку. А вдоль дороги вместо герм лупоглазых (прощай, Психопомп, не скоро встретимся!) – львицы каменные с женскими ликами. Молчат, смотрят – спокойно, невозмутимо. И не такое видели, поди!
Горит в небесах Солнцеликий Истанус, белеет от весенней жары хеттийское небо, обиталище Светлоокой Ханнаханас, а дорога ведет все дальше, на восток, к самому сердцу Земли Асов, в средоточие Восточного Номоса…
– Радуйся, родина наша далекая!
Хей-я! Хей-я!
Радуйся, Аргос, богами хранимый!
Хей-я! Хей-я!
– Эх, заехали мы с тобой, брат Диомед, подумать страшно, сказать даже страшно! Дома расскажу – не поверят. Поклянусь – не поверят. Землю с кровью съем – не поверят, да!
– Поверят, брат Фоас, поверят!..
Пуста, безлюдна желтохолмная Пала. Лишь в редких селеньицах, спрятавшихся за глинобитные белые стены, можно прикупить пресные ячменные лепешки да худых, брыкающихся коз. Стражники в льняных плащах, с копьями чуть ли не тростниковыми на нас и не смотрят – на обрезки золота смотрят, что мы в их ладони загребущие суем. Но расслабляться рано, и победу праздновать тоже рано…
– Днем о тебе вспоминается сладко!
Хей-я! Хей-я!
Ночью лишь ты нам, отечество, снишься!
Хей-я! Хей-я!
– Не ясно мне все же, Тидид. Поясни!
– Понимаешь, Смуглый, Хеттийское царство слишком большое. Никакого войска не хватит, чтобы поставить всюду гарнизоны. Поэтому Суппилулиумас размещает отряды в самых важных точках…
– Которые Гидры с Ехиднами?
– Которые. Переправы, главные крепости, перекрестки. Дорог здесь мало, но они очень хорошие, удобные. А у хеттийцев