Чуть коснувшись моей седины,
И опять я пишу о войне,
Потому что я родом с Войны.
В опаленном начале судьбы
Несмываема горя печать,
Я не в силах об этом забыть
И не вправе об этом молчать!
Рождённые тишиной
Живу, казнённая войной
В своём безрадостном начале,
В строке, рождённой тишиной,
Ловлю вкрапления печали.
Уйду в былое с головой,
Лист исписав не без помарок, —
И стынет в луже восковой
Свечи заплаканный огарок.
Забыть иль помнить – мне видней!
Страница – прошлого набросок.
Я не корректор горьких дней,
Я их усталый отголосок.
«В глухом углу родного сада…»
В глухом углу родного сада,
Где ярких маков пышный сноп,
Теснился долго у ограды
Полуразрушенный окоп.
Достался времени в наследство
Остаток злых военных гроз
Как память раненого детства,
Как символ материнских слез.
В нем не бойцы стояли насмерть:
Туда от взрывов и смертей
Водила мать одетых наспех
Всех четверых своих детей.
И зависала жизнь на нитке,
Час ожиданий страх верстал,
Усердно лаяли зенитки
И рев моторов нарастал,
Носились огненные смерчи
Среди кварталов городских…
И, все-таки, спасла от смерти
Мать четверых детей своих!
Теперь окоп с землей сравнялся,
И, виноватый без вины,
Он только в памяти остался
Страницей ужасов войны.
Взгляну – и вспомню поневоле
Огонь и дым минувших дней
И все, что выпало на долю
Солдатки, матери моей.
«Как мы играли и чем мы играли…»
Как мы играли и чем мы играли
В сожженном, растерзанном нашем квартале?!.
Патронами, пулями, гнутою каской,
В подбитые танки влезали с опаской,
Лепили “фашиста” из глины и пыли
И все по порядку скакалкой лупили.
Горланили песни, играя в победу, —
“Землянку”, “Катюшу”, “Ты ждешь, Лизавета”…
Как мы страдали! О, как мы страдали
В сожженном, растерзанном нашем квартале,
Когда истощенные мамы болели
И бабушек лица под утро белели,
И плакали люди надсадно и жутко,
И есть нам хотелось до боли в желудке.
Несчастного детства несчастные дети…
Где рвутся снаряды, там счастье в запрете.
«…У дороги лебеда…»
…У дороги лебеда,
У дороги зелена —
Наша скудная еда
(Что поделаешь, война!).
Тащит память дни мои,
Где убожество стола
И старания семьи,
Чтобы я не умерла:
Каждый хвалит и жуёт,
Не щадя зубов и щёк,
Братик Димочка суёт
Мне под нос свой кулачок:
– Только, дурочка, не съешь —
Обязательно умрёшь!
Правда, мама, коржик свеж
И на хлебушек похож?
Мама говорит:
– Ну да!
Что на свете есть вкусней?!
Лебединая еда!
Пища белых лебедей!
Нина, старшая сестра,
Две косички за спиной,
Вдруг на цыпочках пошла
Лебедёнком предо мной.
Зазевалась – и молчу,
Слёзы сохнут на щеках,
И поменьше стал чуть-чуть
Коржик в маминых руках.
Вспомню это – к горлу ком!
И чем старше, тем больней…
Промокну глаза платком,
Повздыхаю в тишине,
Подойду к стеклу окна,
Мирным днём печаль дробя…
Ах, проклятая война,
Только б не было тебя!
«Страницу памяти открою…»
Страницу