Алексей пошевелился и охнул, почувствовав сильную боль в затылке. Он приподнялся и огляделся. Он лежал на тротуаре, весь заваленный битым стеклом. Прямо перед ним была разбитая, с остатками зеркального стекла, витрина магазина. И он все вспомнил! Черт побери, как его так угораздило? Он ощупал лицо и только сейчас почувствовал саднящую боль на лбу и на щеках. Руки тоже были в мелких порезах и кровоподтеках.
«Хорошо еще отделался, – подумалось ему. – А, ведь, мог и глаз лишиться!»
– Гражданин, вы как? – спросил подбежавший немолодой продавец мебельного магазина дрожащим от волнения голосом. – Понимаете, наш электрик, будь он трижды неладен, случайно задел витрину, когда чинил подсветку. Говорит, задел только чуть-чуть, а стекло все и рассыпалось. Врет, наверное, гаденыш! Ведь оно не простое – закаленное и это, как его… антивандальное. Небьющееся, то есть. – Продавец всматривался в лицо Алексея. – Эк вас порезало-то! Давайте пройдем к нам. Мы вам ранки-то обработаем… Может, скорую вызвать?
– Да, может, и не врет ваш электрик, – машинально ответил Алексей продавцу. – У стекла, даже самого закаленного, есть такая особая точка напряжения, ткнув в которую можно действительно разбить на мелкие части даже самое прочное стекло. А насчет скорой – пожалуй, не надо. Ерунда это, царапины!
Но с продавцом он все-таки пошел. Ведь надо же было привести себя в порядок.
– Как вы сказали? Медленно исчез? – Галина Алексеевна задумчиво пожевала кончик шариковой ручки. – А вы не придумываете? – Она испытующе посмотрела на не самых прилежных своих учеников.
Учительница вообще делила всех своих учеников на заинтересованных – для которых она, собственно, и работала, и на равнодушных – которым она ДОЛЖНА была прочесть курс. Последние ее интересовали мало. А Стрельников и Мякишев были одними из самых ярких их представителей.
Впрочем, для Галины Алексеевны практически все люди делились на эти две категории. Даже подруг своих она выбирала по тому же принципу. К категории «равнодушных» она причисляла не только тех, кто не интересовался ее любимой наукой. К ним она относила всех, кто не разделял ее собственных пристрастий, устремлений и интересов. Они ей были просто, что называется, по барабану!
Но надо было отдать должное физичке – несмотря на относительную свою молодость, она неплохо разбилась в людях. Возможно, в этом ей помогала ее собственная натура и отношение к жизни. По своей ментальности и темпераменту она была, скорее, созерцательной натурой, склонной к флегматизму и даже меланхолии. В отличие от горячих холериков, она всегда все анализировала и оценивала ситуацию, прежде чем высказаться. Она никогда не делала поспешных выводов. Вот и теперь