«Получается чересчур эмоционально. Ничего страшного! Зато передает драматизм ситуации. Примерно так и буду рассказывать», – решил Эдуард.
– Нашли. Я помню, где-то здесь. Вон, видите серое здание на перекрестке? Справа от входа вывеска, – раздался, словно издалека, голос водителя.
– Въезжай прямо под шлагбаум, пропуск заказан.
«Они не смогут отказать», – подумал Эдуард, открывая заднюю дверцу и выбираясь из автомобиля во дворе института биотехнологий.
Елена
Как приятно никуда не спешить. Все уверены, что меня нет в Москве. В последний момент отменилась поездка в Милан. Можно поспать лишний час.
Потом встать и подойти к окну. Полюбоваться на эту мокротень, туды ее в качель. Полежать в ванной в хлопьях белой пены.
И не отвечать на звонки, пока в состоянии невесомости – ни там, ни здесь. Кто может позвонить? Так, случайные, залетные, неосведомленные и ненужные люди. А те, кому нельзя не ответить, звонить не будут.
К обеду все узнают, что не улетела. Тогда жди звонков и вопросов. Как так, наши замечательные магазины «Ставолина» останутся без новой партии обуви к Новому году!
«А зачем вам новая коллекция? И так ни хрена не покупают – кризис. А не покупают потому, что новых поступлений нет. А зачем вам эти поступления? Мода вообще консервативна. Работайте с тем, что есть. А мы не можем. Не можете, увольняйтесь. Старые песни о главном».
Елена открыла холодильник. Почти пусто. Налила себе стакан сока манго и маленькими глотками выпила.
Потом приняла душ. Ванная слишком расслабляет – лучше принимать ванну на ночь.
Не спеша занялась макияжем. Хорошо бы разобрать гардероб. Обычно не хватает времени. Или поехать на фитнес? Господи, сколько же вариантов приятно провести время!
Но часам к пяти охватит внутреннее беспокойство. Ничего не сделала.
Какой там! Не дотяну до пяти. В три или чуть позже заголосит телефон. Не стоит разбирать гардероб. Только начнешь и бросай. Как незавершенный ремонт. Нет ничего противнее.
Она вспомнила родителей и поморщилась. Отец, когда его вконец доставали упреки и скандалы, в сотый раз начинал ремонтировать квартиру и через день-два бросал это нудное занятие. Так и жили среди обоев, свисающих со стен.
Потом папаша, вспомнив о своем инженерном дипломе, увлекся изготовлением мебели, чтобы обновить интерьер. Этот процесс занимал годы, если не десятилетия.
Она привыкла существовать среди недостроенной мебели и незавершенного ремонта. Может, поэтому в ее квартире всегда стерильно чисто, ничего лишнего.
Минимализм, доведенный до аскетизма.
Мать пропадала на работе. Ей было противно заниматься домашними делами. Ушла на пенсию, когда исполнилось шестьдесят три года, и почти сразу впала в глубокий маразм, не понимая, на каком свете находится.
С