Птицелов покосился на него.
– А как же Лия?
Бошку махнул костлявой лапищей.
– Пропала твоя Лия… И мы в этом проклятом месте пропадем, как пить дать!
– Значит, не пойдешь?
Бошку покачал нечесаной гривой.
– Не обессудь, Птицелов, не пойду… Боязно что-то.
– А ты, Колотун?
Но Колотун лишь хлопал глазами и пятил-ся.
– Ладно, – сказал Птицелов, распрямляясь. – Ждите меня… нас здесь.
– Ружжо возьми, – предложил Бошку.
Птицелов отмахнулся: обойдусь, дескать.
Зажмурился. Набрал в легкие побольше воздуху. И шагнул в странный туман, будто в отравленную реку.
Этого Птицелов ожидал меньше всего.
Едва поверхность «тумана-нетумана» сомк-нулась над ним, он очутился в… лесу. В самом настоящем лесу, вроде того, что по эту сторону Голубой Змеи.
Впрочем, нет. Таких лесов не осталось больше нигде. Раньше были, старик Отту рассказывал, а теперь – нет.
Высокие деревья с ярко-желтыми стволами и темно-зелеными кронами. Сквозь листву пробивается небывалый в Мире бело-зеленый свет. Играют на разлапистых ветвях папоротников световые пятна.
Птицелов выдохнул пыльный воздух мелового карьера и вдохнул тот, что был здесь, – сладкий, напоенный незнакомыми ароматами, чистый. Его хотелось пить или даже есть. Кромсать сочными ломтями и запихивать в себя сколько влезет.
У Птицелова пошла голова кругом. В какой-то миг он начисто забыл о том, зачем сюда проник. Засмеялся, как несмышленыш, заметался между истекающими янтарным соком стволами, заорал, как полоумный.
Дурни, мы дурни… Зачем жить там, где отравлены воздух и вода?.. Зачем рожать уродов, обрекая их на недолгую жизнь рядом с неумолимой смертью?.. Ведь вот – безопасное место!.. Он же совсем рядом – Норушкин карьер!.. До него дойдут даже дети!.. А больных и старых можно унести на носилках… Надо обязательно привести сюда Лию… Пусть другие откажутся, не пойдут… А Лию обязательно надо привести… Здесь она выздоровеет, пополнеет, станет красавицей… А если не захочет или не сможет прийти, принести на руках… И пусть кусается, сколько сил достанет…
Птицелов замер, будто споткнулся. Довольное бормотание, в котором вместилось столько бессвязных мыслей, оборвалось. Птицелов вспомнил, что Лия уже здесь. Именно сюда привел ее Темный Лесоруб, чье прозвище – другое имя смерти. И не привел даже, а принес, потому что она не могла или не хотела сюда идти. Не могла или не хотела… Хотеть удел живых… а мертвые не могут ни хотеть идти, ни просто идти…
Если это место смерти, подумал Птицелов, то лишь покойникам открыта сюда дорога. Значит, я тоже мертв?! Растерзан упырями на пути к Норушкиному карьеру… Хорошо, а Бошку, Колотун и остальные? Их же здесь нет!
Ясность не приходила, мысли путались и переплетались, завиваясь одна вокруг другой.
Он осмотрелся заново, уже не как восторженный несмышленыш, а как разведчик и охотник.
Что мы видим перед