Мимо меня проходит парень в Квиксильвере и с такой же доской. Он подкидывает ее и прыгает на ходу. Потоки воды уносят бедолагу, и только встав на цыпочки, я убеждаюсь, что паренек жив и доволен.
Я неуверенно поворачиваю голову на Пам.
– Не заставляй меня это делать, – молю ее.
– Не, мы пока стоя не будем. Мы покатаемся как детки. Это просто, чтобы тебе не было страшно потом вставать на нее.
– Ложись на доску, как будто собралась грести, – говорит она и плюхается животом на свою.
Я послушно выполняю, хотя уже все мои конечности мне отказывают. Я отчаянно цепляюсь пальцами ног за край, чтобы меня раньше Пам не унесло в пучину.
– Давай пока просто съедем, а потом я научу тебя подниматься на доску.
Если я пережила пение перед Антоном, то переживу и это.
Это я попискиваю? Мне кажется, я выпила половину этого бассейна.
– Вам придется доливать бассейн, большая его часть оказалась во мне, – произношу эти слова, задыхаясь от смеха. – Это было очень круто!
– В следующий раз закрывай рот, – Пам, похоже, довольна.
Да и я тоже. Это было неожиданно весело.
Остаток занятия я прошу Пам просто дать мне привыкнуть к доске, и катаюсь, как ребенок. А когда выхожу на парковку, через которую надо прошлепать по направлению к автобусу, замечаю Рафа, прислонившегося к спортивной машине красного цвета. Крыша у авто откинута, отчего я решаю, что он собрался уезжать. Он мне машет рукой, на что я отвечаю таким же жестом.
– Я тебя жду.
Мои и без того круглые глаза становятся еще круглее.
– Это зачем?
– Хочу искупить свою вину, что бросил тебя на произвол судьбы, а вернее, Пам, и отвести домой.
– Да я на автобусе доеду, мне не удобно как- то.
– Давай, прыгай.
Я раздумываю с полсекунды и все же усаживаюсь на пассажирское сиденье. Вопреки расхожему мнению, что кабриолет – это круто, замечаю, что кожаное сиденье без крыши нагрелось до сотни градусов по Цельсию, и прожигает мой зад даже через плотную джинсу. И как только автомобиль трогается и выезжает на трассу, набирая скорость, в лицо начинает дуть ветер. К тому же я не слышу ни слова из того, что говорит Раф. Хотя, часть меня радуется, что поддерживать разговор физически трудно.
А еще я украдкой бросаю взгляд на сильные руки, крепко сжимающие руль. На тыльной стороне руки витиеватым шрифтом набита тату. Хочу спросить, что именно написано, но никак не решаюсь. Вдруг это слишком личное? Я иногда впадаю в ступор от простых вещей. Словно мне пленкой рот кто заклеивает.
– Было очень круто – кататься на досках, – перекрикивая ветер и пересиливая себя, нарушаю тишину.
Раф улыбается, и на его щеке вырисовывается очень милая ямочка.
– Это затягивает. Как только ты возьмешь волну, считай, она тебя навсегда к себе привяжет.
– Ого, и давно ты катаешься?
– Лет