На этот раз все пошло не так. Кесарево сечение под утро, когда уже сильно хочется испить первую чашку кофе, но… «aliis inserviendo consumor»16 и «мастерство не пропьешь». Сто десять кг, то есть больше центнера. Иголкой, словно сапер щупом, пролез в подкожном сале между позвонками практически с первой попытки. Потом стол на левый бок, ибо аорто-кавальная компрессия17, усугубленная кахе́ксией (это я изящно шутю). В принципе, от укола до извлечения должно пройти не более пяти минут, что в интересах всех – от ребенка до санитарки, но меньшие сестры по разуму завязли сначала в сале, а потом и в матке. И тут обвал артериального давления вместе с резким посинением, которое называется мудреным иностранным словом «цианоз». Да так стремительно, что полезли мысли не только об этой самой компрессии, но и об амниотической эмболии18 (которая… э-э-э… которая практически все… не, она, конечно, лечится, только далеко не всеми и совсем иногда). Но первое что положено сделать и что пришло в голову – это еще чуть довернуть стол влево19.
– Куда, куда? – раздался скрипучий голос моей одной из моих лепших подружек. – Нам так оперировать неудобно!
И тут я понял, что не хочу эмоционально напрягаться, чтобы сохранять традиционную невозмутимость. И уж точно не хочу заниматься санпросветработой.
– Иди н-нахер!
– Да я.. докладную… ему все прощают…
– Извлекай ребенка, пис-сательница. Быстро, бля!
Давно я не чувствовал себя таким свободным…
– И куда ты ее послал, что она докладную на тебя написала? – Поинтересовался сменщик на следующем дежурстве
– Нахер…
– Ну «нахер» – это не повод, чтоб докладные писать.
– Почему? – обиделся я – «Нахер» – это тоже самое, что и «нахуй».
– Не скажи-и… – пояснил свою жизненную позицию мой собеседник. – «Нахер» – это ласково. Интонация совсем другая…
Чувство абсолютной свободы привело к тому, что медсестры кофе мне стали приносить сразу, не задавая глупых вопросов «буду ли?».
Разглядывая принесенную без глупых вопросов кружку с надписью «трихопол» я вдруг вслух осознал все:
– А ведь это про меня…
– Почему про вас, Алексей Романович?
– Ну как же – очень горький и весьма токсичный химиопрепарат против некоторых микроорганизмов и простейших. Нельзя употреблять с алкоголем…
О невозможном у нас…
Во первых строках моего письма хочется отметить, что нижеописанное является, конечно же, вымышленным, поелику в нашей модернизируемой, клинически мыслящей и инновационной медицине это невозможно. «It Can’t Happen Here», как писал в названии своего романа прогрессивный американский писатель Синклер Льюис.
Жизнь шла по сценарию хорошего детского писателя Аркадия Гайдара –