Не смотрела только мама – воспользовавшись заминкой, она опрокинула в себя стакан с прозрачной жидкостью и зажмурилась, вытирая губы.
– Вы сестра? – спросил мужчина с серой папкой, что-то постоянно пишущий внутри.
– Да. Спрашивайте, если надо. Я хочу помочь.
– Как вас зовут?
– Аяна.
– Так. Аяна Савкина… – он принялся торопливо записывать, но Аяна резко остановила его:
– Нет. Я – Аяна Мамедова. Это Машка Савкина… Была. – И, наткнувшись на взгляд исподлобья, пояснила: – У нас разные отцы. Разные фамилии. У всех почти.
– Понятно. С кем Маша собиралась идти гулять? И куда? Что-то говорила?
Аяна рассказала об их последней встрече с сестрой – о дневнике с кровавой записью, о ярко-розовой курточке, о небольшой ссоре. Упомянула и про утро – как директриса отправила Машку смывать яркую помаду.
– Она была какой-то не такой, как обычно? – спросил мягко следователь, глядя Аяне прямо в глаза. – Сильно расстроилась из-за двойки? Переживала из-за вашей ссоры? Из-за случая с директором?..
– Да нет, – пожала Аяна плечами. – Двойки она всегда получала, про помаду сразу же забыла. Да и ругаю я их часто – мелкие они еще, глупые… А мамка пьет, ей некогда.
– Аяна! – рявкнула мать, приподнимаясь, и снова рухнула на стул. – Что ты…
– Помолчи, пожалуйста, – скривившись, попросила дочь.
– Ты вообще понимаешь с кем…
– Послушайте, – вмешался второй мужчина с суровым лицом и сросшимися на переносице бровями. – У вас сегодня погибла дочь, а вы надрались до скотского состояния. Даже сказать ничего не можете. Сидите уж лучше смирно и слушайте.
– Да как ты?! – задохнулась мать возмущением, ударила кулаком в стол. Зазвенели стаканы и бутылка. – Как ты можешь?! Я одна всех этих детей воспитываю, я… Одна! Мне тяжело, да! Я имею право…
– Завелась, – устало выдохнула Аяна. – Я пойду. Вы только… Скажите, почему Машка… Маша под поезд попала. Известно?..
– Да, – медленно отозвался следователь, будто раздумывая, говорить ли что-то девушке. – Ее друзья сказали, что Маша говорила о самоубийстве. Не хотела жить. Сама прыгнула под поезд.
– Нет! – рявкнула мать и зашлась ненатуральными пьяными слезами, подперев голову рукой.
– Не может быть, – пробормотала Аяна, слепо глядя вперед. – Да Машка бы никогда… У нас немного поводов радоваться жизни, сами видите. Но Машка… Она самая веселая. Больше всех нас жизнь любила. Она бы сама не стала…
– Разберемся, – пообещал следователь.
Аяна отвернулась и пошла обратно, чуть пошатываясь, словно сомнамбула. Все вокруг казалось девушке сном – руки ватные, перед глазами мир плывет…
Остановившись на пороге детской, Аяна поняла с немым отчаянием, что не