– Не всё, что есть в природе, обязательным должно быть для людей, – возражала она. – Если в дикой природе убивают друг друга, а самец льва, победившего главу прайда, убивает его потомков, то это не значит, что люди должны делать то же самое. У людей есть язык и дары природы, чтобы они не охотились друг за другом, а пользовались её дарами и находили согласие.
– Естественно, и тут главное отличие только в том, что люди могут жертвовать своей жизнью во имя спасения других, а не поедать друг друга, и это являет значимость человека над всей дикой природой. Звание человека этим и определяется.
Она высказалась и вдруг, обернувшись к нему, подала руку. Он в растерянности машинально взял её за запястье, не зная, что делать дальше.
– Вам мои мурашки не перешли? – спросила она его.
Он покачал головой в знак отрицания.
– А во мне они будто бегают под кожей. Порой мне кажется, что со мной говорит другой человек с чужими глазами и мозгами другого понимания. Он потрясает меня своей собранностью рассуждений, отчего у меня даже мурашки ползут по телу. Иногда мне кажется, что с вами говорю не я, а та жертвенная натура, бросающая мне логику для общения с вами.
– Способность жертвовать жизнью во имя того или другого всегда говорит о значимости личности, – продолжил он её намёк на жертвенность некой её внутренней натуры и всего смысла любви и семьи как смысла их беседы. – Правда, не все это осознают, но даже образование семьи – это жертвенность родителей во имя детей. Однако не только каждый человек, а и каждая моральная общность своей полезностью, видимо, должна быть способна иметь и формировать общие статусы значимости, чтобы иметь влияние на своих членов и жертвовать своей значимостью во имя спасения или поддержания своих членов, как и государства своих граждан.
Так, право жертвовать ими и делиться правом свобод в определённых пределах своей значимости, возможно, когда-то будет определять формы свобод каждого как выражения к ним любви их моральной общности. Практически иметь право значит пользоваться чем-то или кем-то как собственностью, пока это право не будет подтверждаться значимостью личности. Только с таким подходом алчность не убьёт благородство, а наоборот.
Только тут он, размышляя над тем, что говорит, стал сомневаться в простоте своего изложения. Ему показалось, что опять говорит сложным и недостаточно доступным ей языком. Как сказать проще, он не знал и стал раздумывать. Однако, не найдясь в своих поисках, признался:
– Я говорю сложно, и если вы не поняли меня, извините и не реагируйте на сказанное. Эта жертвенность хоть и необычна по сути современных отношений, но, может быть, интересна будет