– Песня, – шепотом подтвердила Душаня и, теребя спутанные пряди, заговорила. – Ива сказала, что это дар древостов.
– Дар одного древоста, – поправил ее исполин. – Одного, который пожертвовал своей жизнью ради того, чтобы в тебе жила Песня. Ведь мы не существуем без нее. И ты теперь тоже.
Душаня осела.
– А зачем? Песня не дает мне жить, жжет живот, выплескивается, когда нельзя и… и… Дубич сказал, вы все исправите.
Душаня расстерянно бормотала, едва сдерживая слезы.
– Исправьте меня, пожалуйста!
Но древост лишь покачал головой.
– Я что, всегда-всегда буду с ней?
– Всегда-всегда, – кивнул Древост, – Песня – великий дар, а значит, ты способна стать достойной его, раз получила. Может быть, когда-нибудь ты ощутишь его красоту и силу.
Душаня обреченно вздохнула.
– Мое время заканчивается. Я чувствую, как будущее тянет меня за собой, – сказал древост.
Душаня задрала голову и увидела, что контуры исполина размываются, а позади него в небо уходит дорога.
– Не уходи-и-и! – заверещала Бабу на обрыве. По долине разнеслось эхо.
Древост осторожно поднес бледнеющую ладонь с древокой к обрыву, и Душаня сползла с нее. И тут же она вспомнила, что говорил ей Дубич.
Она закричала почти исчезнувшему Древосту:
– Ханмор победил! Мир теперь – Ханморская древучесть! Только вы можете все исправить.
– Хан-мор по-бе-дил. Это объя-сня-ет за-мер-ший в настоящем Мир. Мы не мо-жем вер-нуть-ся об-рат-но. – Древоста уносила дорога, его слова размывались в воздухе. – Сле-дуй-те за Пес-ней.
– А-а-а! – голосила Бабу.
– Тише ты, дай ему договорить! – Фонла накинула на рот Бабу тряпицу. Та отбивалась и тянула руки к исполину.
– Мы вер-нем-ся, ког-да весь Мир хо-ром… – донеслось от невидимого уже исполина. – …По золотой реке мы вернемся в Мир…
Ветер унес последние остатки видения.
Фонла убрала тряпку с Бабу, и та грохнулась на землю с рыданиями:
– Мир без древостов – это же тарелка без каши. Как жить-то?
– О-о! Опять сырость и вопение, у меня скоро клювы заржавеют, – взбесилась Фонла. Головы посмотрели друг на друга в полном согласии. – Полетели-ка посмотрим, что там полезного от хозяйства осталось.
Фонла схватила обмякшую Бабу и прислонила к дереву, а затем, зыркнув на «малявок», взмыла ввысь. Беспамятный лес закончил выкидывать вещи и принялся скидывать с себя охапками листву.
Душаня, понурившись, брела под листопадом к кромке деревьев. Она глянула на плюхеля, на йодрика. Но в большущих глазах Силя можно было захлебнуться от разочарования. А йодрик без всякого стеснения ее передразнил:
– «Исправьте меня»! Эх, ты! Песню собиралась отдать – и это тогда, когда у меня появился такой шикарный план на нас троих. Трусиха. Нашли в кого Песню засунуть эти древосты. Наверное,