Сбегать, или выше,
Как хохот вороний,
Чрез грязные тучи
Я без церемоний
Взносился бы лучше.
Трещат пулеметы,
Гудят трехдюймовки,
Но хриплые ноты
Вороны-воровки
Покрыли их вмиг,
Как скрежет вериг:
Кра-кра! Это зря!
Убили царя!
20 ноября
Утром
Полдня во сне, полдня я сны
Здесь воплощаю
И прежней крыльев белизны
Готовлю к раю.
А если корни иногда
Хотят расти,
Я подсекаю им всегда
К земле пути.
Теперь Голгофы и Синаи
Превзойдены,
Мессии с дочерьми Данаи
Осуждены.
Последний Ангел на земле
Спит в кущах роз,
В его окрепнувшем крыле
Его Гипноз.
Он в келье жесткую постель
Как трон избрал,
Он в сновидениях – свирель,
Зари коралл.
Он в сновиденьях властелин
И там и здесь,
И мир ему, как пластилин,
Покорен весь.
Он в сновиденьях «да» и «нет»
Речет – и прав,
И свято бережет весь свет
Его устав.
А что дано мне наяву?
Порассуди.
Накрой мне простыней главу —
И не буди!
2 декабря
Больной соловушка
Ни мысли, ни чувства, ни песен,
А всё же тревожно внутри,
И мир нестерпимо так тесен,
Что гаснут в чаду алтари.
Ни слов, ни желаний, ни долга,
А всё же свершенье манит,
И тянет настойчиво, долго
Авзонии синий магнит.
Ни веры, ни таинств, ни мифа,
А всё же с тревогою ждешь
И веришь, что с крыл Иппогрифа
Не спрыгнет тифозная вошь.
Бесформенны, негармоничны
Случайные эти стихи,
Соловушка ведь я темничный,
В неволе потухли верхи.
Пою ж я еще по обету
Соузнице бедной своей
За глаз ее чистых планету,
За ласковый слова ручей.
Когда же исполню ex-voto,
Замерзну, паду на шипы,
И Кто-то простит мне за Что-то,
Что жалко я пел на цепи,
Что не был я только Гафиза
Ликующим в ночь соловьем,
Что часто мы с Розой-Маркизой
Скорбели о мире вдвоем.
16 декабря
Чудо
Со всех сторон нависли грозно
Неодолимые напасти,
Но на душе апофеозно
Нетленные бушуют страсти.
Пылает тело в лихорадки
Объятьях снова третий день,
Но голос мой трагично-сладкий
Защитную рождает сень
Из высохшего бурелома,
Из роз, увянувших давно,
И блеск разбитого шелома
Вселенной озаряет дно,
И меч блестит в воскресшей длани,
Как людям возвращенный