– Вставай, Микаэль. Если поторопимся, к вечеру будем в Малаге.
– Меня зовут Жан, – сказал и удивился: мой голос звучал незнакомо, и это испугало. С трудом разлепил веки и тяжело приподнялся на локтях. Взгляд сфокусировался, и перед глазами увидел свисающий с шеи на толстой суровой нити серебряный православный крестик. Странно, был у меня крестик – но золотой, и цепочка золотая. Неужели, пока лежал в отключке, кто-то подменил?
– У тебя есть второе имя? Хорошо. Считай, мы уже дома, поэтому не буду скрывать и своего полного имени. Кабальеро Серхио-Луис де Торрес, к вашим услугам, сеньор. Да, а твое произношение, Жан-Микаэль, сейчас почти правильное.
Заколебал меня этот испанец с его никому не нужными аристократическими замашками. Учитель словесности нашелся!
Повернул к нему голову и увидел наголо остриженного оборванца-бомжа, парня лет семнадцати, не старше. У него на поясе висел вложенный в кожаные ножны неслабый тесак – клинок сантиметров тридцать. И где это он такой кухонный ножичек надыбал? Вот тебе и кабальеро! Видно, болен на голову, из дурдома сбежал, нашел уши травмированного человека и мелет что попало. Но не это меня особо обеспокоило. Оказывается, мы развалились на песке у приметной скалы, которая находилась справа от входа в отель. Только никакого отеля в округе не наблюдалось! И курортного городка не наблюдалось! Горы вдали возвышались прежние, и пляж имелся. И мыс, у которого любили купаться Мари и Лиз. Только выглядел он для светлого дня как-то странно, словно после прилива. Непонятно.
Резко подхватился, сел и, не поверив собственным глазам, еще раз осмотрелся: берег узнаваем, но совершенно пустынен. Что за ерунда такая?! Опустил голову и осмотрел себя. Мои глаза, глаза пожилого человека, увидели на себе такие же лохмотья, как и на неизвестно откуда взявшемся парне, словно это были обрывки смирительной рубашки; а дальше – мозолистые руки, израненные царапинами коленки, сбитые ноги и некрупное тело мальчишки. Да, физически крепкое и накачанное тело не ребенка, конечно, но… совсем молодого пацана. Что же это такое?! Или я сам сбежал из дурки?!
Сердце гулко и часто застучало, а в ушах зазвенело, в голове что-то щелкнуло, я опять потерял сознание и свалился на горячий песок.
Михайло Каширский, молодой воин пятнадцати лет, ехал впереди ватаги по правую руку от родного отца в седле своей мышастой Чайки, четырехлетней кобылы благородных арабских кровей.
Брони давно сняли, и одет он сейчас был в перепоясанный долгополый зеленый, отделанный золотом жупан, желтую кучомку и желтые же сапоги. На поясе висела отличная индийская сабелька из