– Понятия не имею…
– Значит, ты был с ним в сговоре! – ткнул в меня пальцем Пионов.
Стул под ним жалобно заскрипел.
– Послушайте, я вспомнил. В баре за ней пытался ухаживать какой-то тип. Вдруг они поссорились?
– Ага! – многозначительно произнес Акиндин. – Вспомнила кукушка песню!
– Фамилия, имя, где живет?! – тут же отозвался Бык.
Я никогда не терпел несправедливости. Правда, чего еще можно было ждать от полиции? Я уже имел печальный опыт. Он говорил мне – будь настороже. Может быть, это как раз тот случай, о котором предупреждал Арон Самуилович? Может быть, они в сговоре и хотят упечь меня в тюрьму, чтобы я никогда не вернулся на Марс?
– Тогда скажите, что вы хотите, чтобы я сказал?!
– Сператов, говори правду, – подался вперед Пионов. – И иди спать на нары. Кстати, который час?
– Четверть пятого, – ответила Люся. У нее было скучающее лицо. – Ну? – И я понял, что ее терпение истощилось.
– Какую правду?
– Боже! Он идиот! – всплеснул руками Пионов. – Сператов, ты плохо учился в школе! Правда – это то, что мы должны услышать!
– Я ее не убивал! – выпалил я.
– Ладно, – сдалась Люся, барабаня пальцами по столу. – Ты не понял, мы – тоже. Тогда нас интересует, что ты делал поминутно с того момента, когда ушел из редакции. Учти, мы можем обвинить тебя в препятствовании отправления правосудия.
– В оправлении чего? – переспросил я удивленно.
– Правосудия.
– Это как?
– Потом узнаешь.
– Хорошо, – согласился я. – У «Юрана» плохая репутация. Я сам удивился, увидев ее там. Проверьте, может, это был тип из бара. Может быть, ее муж выследил нас в гостинице? Узнайте, где она живет. Допросите этого Теодора Кашинского и соседей. Кто-то же что-то слышал или видел?!
О том, что я встретил блондинку утром, я почему-то решил не говорить. Что-то удержало мой язык. Инстинктивно я чувствовал, что могу только усложнить свое положение. Самое меньшее – начнут проверять и таскать с собой до самого утра. И, конечно, я не упомянул о планшетнике. В этом случае мне светило два года за разглашение военной тайны.
Люся пускала дымные кольца в потолок. Одно за другим они проплывали сквозь свет лампы и терялись в темном углу комнаты. Пионов качался на стуле, который готов был развалиться под ним, а Акиндин барабанил пальцами по столу. Его щетина за ночь превратилась в густую поросль, а «мышь» под носом разрослась до размеров кактуса, и он нещадно расчесывал себе шею и подбородок. Я неуверенно замолчал. Меня бесила их профессиональная тупость. Бык засмеялся первым.
– Почему вы смеетесь? – спросил я, выждав, когда первые раскаты его смеха смолкнут под потолком комнаты.
– Потому что ты вздумал учить нас, а сам несешь какой-то бред. Я восхищаюсь твоей фантазией.
– Я не вру… – обиделся я.
– Врешь, дорогуша! – убежденно сказал Акиндин. – Мне в жизни никто не вешал такой лапши на