Навстречу им выскочил, именно выскочил, а не вышел, высокий воин в полном боевом облачение: кожаном фартуке с медными накладками, из под которого виднелась расшитая орнаментом туника, поножах и кавалерийских сандалиях с толстыми подошвами. Эти сандалии, так же как и длинный меч на широком поясе, выдавали в нем всадника, а фибулы хорошей работы, скрепляющие тунику – богатого всадника. В левой руке он держал беотийский шлем. Кавалерист вначале порывисто обнял спутников Публия, а потом подошел и к нему.
– Возрадуйся, латинянин! – воскликнул он – Мое имя – Никандр, Никандр из Эфеса, но служу я царю Антиоху.
– Я не римлянин, а самнит – поспешил поправить его Публий – из семьи Аврунков, рода Коминиев.
– Весьма рад этому – ухмыльнулся Никандр – Ты, должно быть, инженер?
– Верно – глядя на веселого Никандра, трудно было удержать улыбку – А еще я мостостроитель и архитектор из коллегии понтификов.
– Ух ты, как серьезно! – но что-то было непохоже, что Никандр может быть серьезным – А я-то думал, что инженерами латиняне называют стрелков боевых машин.
– Так было когда-то – пояснил Публий – теперь инженером считают тех, кто умеет строить.
Откровенно говоря, во время своих скитаний Публию так и не удалось возвести какой-либо шедевр архитектуры, поэтому он боялся следующего вопроса веселого кавалериста. И этот вопрос прозвучал:
– Ну и как, многое тебе удалось построить? – спросил Никандр.
Только было Публий открыл рот, чтобы дать уклончивый, но все же правдивый ответ, как выяснилось, что ответы его неугомонному собеседнику и не требовались, потому что тот продолжил со смехом:
– У нас-то тебе скорее придется вспомнить старое значение слова «инженер» и малость пострелять. Впрочем, есть здесь работа и для строителя – Никандр внезапно стал серьезнее – Надо будет укрепить стены нашей цитадели, а заодно и разрушить кое-какие другие стены.
При этих словах он неопределенно махнул рукой куда-то в сторону холма, но пояснять ничего не стал, а Публий слишком устал с дороги, чтобы интересоваться подробностями. Он сдал коня конюшим, и потащил свои нехитрые пожитки в казарму, где ему отвели угол, не подозревая, что пришел наконец конец его бегству.