К нему подошел Вдовоёб.
– В моем сне Святая Крапалия пообещала, что я стану ее полководцем, – сказал он. – И сдержала слово. Баталии Рудольфа из Гробенвальда больше нет, ты свободен от клятв и волен идти, куда пожелаешь, но… давай ко мне доппельзольднером? Ты же мечтал о двойной оплате. Станешь командовать десятком для начала, – Вдовоёб задумчиво оглядел поле сражения, где щупальца воскресшей и преобразившейся плоти то хлестали по земле, словно плети, то сливались в сплошную стену и накатывали волной на остатки благочестивого военного люда, рассеянные по всему полю. – Решай быстрее. Сегодня погибло немало хороших парней. Их жены сейчас в лагере воют от горя – вечером я буду занят.
Он вернулся к Святой Крапалии и, встав за левым плечом белой вдовы, принялся вместе с ней наблюдать за подходящей к концу бойней. Грач остался один.
Он думал о павших соратниках. Сколько их было за полтора года? Не вспомнить – ни прозвищ, ни лиц. А сколько умерло в последние минуты? Голова Чистоплюя глядела с земли пустым взглядом куда-то мимо Грача. В одном из щупалец мелькнули изломанные фигуры Ржавого Курта и бравого капитана Рудольфа из Гробенвальда. Неподалеку валялась брошенная аркебуза Пырея. Через полтора года он не вспомнит и их лиц.
Сердце в груди гнало по венам горячую кровь. Рубец на шее почти уже не зудел. Найти бы только новые штаны взамен обоссанных.
Двойная оплата – пожалуй, лучшее предложение, какое он получал за всю жизнь.
– Эй, Вдовоёб! – крикнул Грач. – Меч Чистоплюя я забираю себе!
Накидка из шкуры Времени
Лора Фарлонг
«Когда исчезла Смерть, они радовались.
А потом плакать стали».
Смерть пропала. Каждый в Маунт-Даре это узнал. Этот небольшой город, давно выросший у подножья горы, встретил эту весть жизнерадостным смехом. Все пришло в движение. Казалось, возликовали приземистые белые дома, зашатались зубы высокого частокола, а вокруг него зашумел рябиновый лес. Опустела шахта. Рабочие бросили кирки, оставили вагонетки, единой волной рванулись по темным тоннелям к свету дня. Марбл видел их сквозь разноцветные стекла окон на колокольне церкви. Отсюда шахтеры казались грязными каплями на чистой рясе города.
– Смерти больше нет! – кричали они, обнимали, целовали жен и детей. Грязные, пыльные, счастливые перекати-полем носились они тогда по улицам, поздравляя знакомых, всех и каждого.
Марбл не спешил, перебирал в пальцах алые бусины молитвенных четок. В радостном гомоне ему слышался далекий гром. Смерти больше нет. Что-то страшное мерещилось ему в этих словах. Ему не хотелось верить. Он чувствовал, как на шеях людей рвались ошейники страха перед погибелью, перед Рекой Душ. Марблу казалось, что эти люди, черные от угольной пыли из недр горы, вставали с колен. Как дикие псы они отряхивались от ужаса, сбрасывали его с себя.
Смерти