Всего три человека, командовавшие теми, кто уже не понимал, что сейчас начнется стрельба, и салуне будет пахнуть не только спиртом, табаком и кухней. Что в воздухе сначала завоняеет сгоревшим порохом, а чуть позже терпким запахом крови. Толпе уже наплевать на это, а те трое, ее вожаки, умело подстегивали.
И еще он заметил побелевшие костяшки на пальцах Медовой, сейчас выставившей пистолет прямо перед собой и водящей им из стороны в сторону. Понял, что кинется вперед, стараясь загородить эту смешливую девчонку, чтобы она хотя бы попыталась убежать. И осознал, что она останется здесь, отстрелявшись до последнего патрона, пытаясь вбить маленький твердый кулачок в чье-то оскалившееся лицо с веником бороды. И наверняка будет потом лежать, неузнаваемая и превращенная в кровавую сломанную куклу.
Увидел, как расширяются глаза выскочившего в зал Боровика, держащего в руках дубинку. Следил, не понимая, зачем, за его взглядом.
Заметил, как на кончиках пальцев рук Файри, убранных ею за спину, вспыхивают горячие и дрожащие язычки пламени. А потом…
Откуда-то из-за спины послышался такой знакомый звук того металлического шуршания, которое издает чуть провисающая лента пулемета, когда ее достают из коробки. Слитный вздох толпы напротив и заметное движение бородачей, дружно делающих шаг назад. А сбоку, задевая его рукав, прямо на доску барной стойки, покрытую следами от кружек с пивом, царапинами от ножей и вилок, с содранным лаком, лег толстый наглый ствол, похожий на те, что торчат в башнях броневиков.
Со звоном вылетели стекла сбоку, где салун выходит в торец дома. И оттуда внутрь зала воткнулись автоматы, прижатые к плечам незнакомых людей, смотрящих внутрь злыми и внимательными глазами через матовое стекло забрал шлемов. И толпе почему-то сразу стало ясно, что тут ничего не поможет, и покрошат их в капусту также, как их собственные жены, вот только, на прошлой неделе орудовали сечками в корытах с той самой капустой.
А к затылку того вожака толпы, что стоял в середине, прижался холодный ствол пистолета и из-за его спины, в мгновенно возникшей тишине, раздался мерзкий и скребущий по душе, как голодная и злющая лесная кошка, голос:
– Файри, золотце, ты там как?
И, не дождавшись ответа, этот голос, похожий по воздействию на тот противный звук, который возникает, если провести чем-то твердым по стеклу, продолжает:
– А теперь быстро положили всю байду на пол, сели на колени и руки завели за головы, чудовища бородатые. Даю пять секунд. Время пошло…
Енот залпом опрокинул в себя семидесятиградусную настойку на анисе, выдохнул и перевел взгляд на того, что сидел напротив и ухмылялся. Также мерзко, как и говорил до этого.
Высокий и широкоплечий мужчина, в удобной броне, защищающей корпус, бедра и руки, и черном костюме, с большим количеством карманов, под ней. В странной конструкции из ремней, увешанных различным вооружением и снарягой.