И – из этой самой кладовки, сквозь щёлочку, – наблюдает за бабушкой: как та ходит по всей квартире – ищет её, свою маленькую внучку.
Нет, конечно, «по всей квартире» – это сильно сказано, ведь из одной только кладовки (да ещё сквозь ма-а-аленькую, сквозь мал-ю-ю-ю-сенькую такую щёлочку… да ещё и не дыша – а то вдруг бабушка услышит!.. и тогда уж точно обнаружит её укрытие) не больно-то много увидишь. Да ничего не увидишь! Только и увидишь, что бабушкину спину, когда та идёт из коридора на кухню. И потом (правда, вовремя отпрянув) можно увидеть бабушку, идущую обратно: из кухни – снова в коридор… Но зато уж точно всегда можно услышать, как бабушка, ходя взад-вперёд по коридору и по всем трём комнатам: детской, родительской и большой… и даже в туалет заглядывает… – всё так же спокойно, всё тем же добрым (и ласковым!) голосом – зовёт… зовёт её, эту ужасную, эту кошмарную, несносную эту девочку:
– Катя-а-а… Катенька-а-а… Катю-у-у-ша-а-а…
Вот ведь ужас-то. Вот ведь стыд какой.
Да-да, вы не ослышались. Эта противная, эта ужасная девочка – Катя. Собственной персоной. И это, пожалуй, самое ужасное место в рассказе.
Однако как-то всё же вышла она в тот день из своего убежища.
Наверное, ей просто наскучило стоять в хоть и уютной, но тёмной (свет зажечь она не могла, не смела – это бы всё испортило!) и пыльной кладовке, где составить ей компанию могли лишь расположенные по всем четырём углам каморки деревянные полки, а на них – выстроенные рядами трёхлитровые банки: с маринованными огурцами и помидорами… с домашними компотами и соками… и с вареньем (бабушкиным же!): малиновым, клубничным и вишнёвым – Катиным любимым. Нет, пожалуй, всё-таки клубничное – самое её любимое… но и вишнёвое тоже… Или нет: и не клубничное, и не вишнёвое, а всё-таки малиновое – потому что оно пахнет… розами. Или это розы?.. Розы – пахнут малиновым вареньем!
Катя сама сделала это открытие! Ещё когда была совсем маленькой, ещё когда ей только пять лет было! Вот. Как-то раз понюхала она стоявшие в гостиной розы… они стояли на столе в любимой маминой хрустальной вазе… И вдруг она… (не ваза! и не мама, конечно же! а Катя) вдруг она… поняла. Поняла! Что розы… что розы пахнут… бабушкиным малиновым вареньем! И дедушкиным тоже.
Ах, как же ей хочется к дедушке!.. Ходить босиком по огороду… объедать малину… вот прямо с куста!.. И к бабушке хочется… на каникулы поскорее поехать… Приехать и обнять её… покрепче, посильнее обнять… крепко-крепко! Ах, как же!.. как же всё-таки сильно!.. как сильно!!.. как-то уже успела она… соскучиться.
И тут только вспомнив, что вообще-то бабушка как раз таки и находится сейчас здесь, и вот уже битый час ходит она взад-вперёд по квартире, и зовёт её, любимую свою внучку, внученьку (тоже уже, наверное, «соскучилась»), Катя тихонько отворяет дверь… тихо-тихо, на цыпочках (чтобы всё-таки бабушка не догадалась по звуку, откуда она идёт, и не обнаружила тем самым её секретного убежища, тайного