Бегите, милые, бегите. Бегите без оглядки. Оттуда.
А неважно куда.
Не смотрите назад и никогда, слышите – никогда! – туда – не возвращайтесь.
И, если вас спросят – или лучше сказать «когда» – потому что это обязательно произойдёт, обязательно случится! – так вот, когда вас спросят: «Девочка, ты куда?..» (ну или, скажем, «мальчик») – и попытаются остановить, задержать, вернуть, – ничего им не отвечайте! имеете полное право! – не останавливайтесь, не задерживайтесь и не возвращайтесь – бегите!
Бегите! – летите! – сейчас! Иначе потом всё равно придётся – придётся бежать и лететь! – только уже «из Шоушенка»8 или из другого какого-нибудь «гнезда кукушки»9.
И без конца себя спрашивать, без конца повторять: «Тварь я дрожащая или право имею…»10 – и не находить ответа.
Нет, убивать никого не нужно, боже упаси!.. Но – бегите! Бегите!
И главное – ничего не бойтесь.
Ничего и никого.
И никогда.
Катя всё-таки добежала.
Нет, она не споткнулась и не упала, как поросёнок Пятачок.
У неё не развязались шнурки. И мягкая «тапочная» подошва не подвела её – ни за что не запнулась. Ай да мама, какие тапочки ей купила!
Добежала до своего дома…
А ведь ей ещё одну дорогу пришлось перейти – третью… Вернее, перебежать…
И, в общем-то, странно, что никто из взрослых, пускай даже совсем незнакомых, не обратил внимания на плачущего ребёнка в школьной форме, бегущего незнамо куда… в неурочное… а точнее, в урочное время… – не остановил, не поинтересовался, а что же случилось…
Взлетела по тёмной лестнице на свой второй этаж…
И даже сама (!) своим (!) ключом, он висел на атласной голубой ленточке поверх форменного платья как знак родительского доверия и предмет Катиной гордости, открыла дверь…
И из полутёмной прихожей бросилась на кухню – на свет…
Там кто-то был…
Попав из темноты в залитую светом просторную кухню, всё ещё плача, задыхаясь от слёз, а теперь ещё и от бега, Катя не видела, кто. Не поняла. Или просто не запомнила.
Может быть, это была Таня…
Точно. Таня! Да-да! Она ведь в первую смену училась, а Катя – во вторую. Значит, это во втором классе было, а не в первом. Во втором классе, во вторую смену (а значит, время было неурочное), стояла просто удивительная – настоящая золотая! – осень…
И у Тани тоже округлились глаза – как у того дежурного (или там дежурная была?) – Катя не видела Таниных глаз – свои не давали – всё плыло перед ними, словно в тумане… но она поняла, почувствовала это крайнее удивление: по тому, как медленно, будто заторможенно, поднялась Таня со стула, по тихо свистящему шёпоту вопроса на одном выдохе:
– Катя, что случилось?..
Действительно, что это делает её младшая сестра здесь, сейчас – в то время, как должна находиться в школе…
Одна,