Игорь пошел провожать Лилю. В серой ночной мгле легко угадывалась дорога, хорошо были видны выщербины в дощатом светлом тротуаре, который хозяйки в райцентре скребли ножами и мыли мылом, как на Западе, в каком-нибудь Антверпене или Реймсе… И вообще здесь жили брезгливые люди, не любившие ни грязь, ни мусор, ни пустые консервные банки с траченными молью вещами, – в райцентре всегда пахло чистотой. Этот особый здоровый дух можно отличить от любого другого, даже наодеколоненного – Сметанин встречал людей, которые, чтобы забить вонь, одеколонили воздух…
По дороге Игорь много говорил, веселил Лилю, Лиля охотно смеялась, с ней вообще было легко, она реагировала даже на согнутый крючком палец, и шли они вроде бы к Лилиному дому, а очутились около холостяцкого жилья Сметанина.
– Зайдем? – предложил Сметанин.
– Не-а. – Лиля засмеялась.
– Варум? Я не страшный, я не кусаюсь, я добрый, и у меня дома есть чай и бутылка хорошего вина.
– Не все сразу. – В голосе Лили прозвучали такие нотки, что Сметанин понял: если будет настаивать, то испортит все. – Не обижайся, пожалуйста, – попросила Лиля.
– Я не обижаюсь.
– Не сегодня, не сегодня, – многозначительно проговорила Лиля на прощание и, громко постукивая каблучками о дерево тротуара, пошла дальше.
– Мое дело – предложить, ваше, сударыня, отказаться, – сказал Игорь, глядя себе под ноги, – хоть и было все хорошо видно, а боялся промахнуться и ступить мимо доски, двинулся вслед за Лилей, досадуя на не предсказанную обстановкой неудачность финиша.
Но как ни будет сопротивляться бабочка, он все равно поймает ее – у старого юнната была опытная рука, изловившая не один десяток разных мотыльков, промахиваться бывший показательный пионер и отличник учебы не привык.
– Я живу недалеко отсюда, – сказала Лиля.
– По московским меркам тут все недалеко.
– Москва – красивый город? – с какой-то тайной надеждой в голосе, неожиданно сделавшимся хрипловатым, спросила Лиля, сделала рукой широкое движение, словно бы хотела обхватить город, который никогда не видела, и Сметанин понял: девочке очень хочется попасть в Москву. Манит столица мотылька, ой как манит!
– Как сказать, – проговорил он неопределенно.
– Вот так и сказать.
– И красивая и некрасивая одновременно. В Москве всего есть понемногу. Души только нет.
– Это, извините, как? – Лицо Лили сделалось недоверчивым.
Объяснять ей, что такое душа города, Игорь не стал.
Они встретились на следующий день, и Лиля, отгородившись от Сметанина ладонями, – она хотела упереться ладонями в его грудь и оттолкнуться, но отталкивать Сметанина не надо было, он отошел от Лили сам, – произнесла знакомое:
– Не сегодня!
Осталась она у Сметанина только на третий день…
Беда маленьких поселков в том, что все они – дырявые, ничего в них не