«Он (Н. Н. Ге – А. Ш.) находил, что Карлейль прав, говоря, что творчество бессознательно».
«Я не люблю пустого словаря
Любовных слов и жалких выражений:
«Ты мой», «Твоя», «Люблю», «Навеки твой»:
Я рабства не люблю».
«Он никогда не говорил того, чего не думал, но не всегда говорил то, что думал».
«Мое дело сказать правду, а не заставлять верить в нее».
«Один умный сотрудник МИ-5 написал однажды на документе: «Это дело исключительной важности, и поэтому его следует поручить низовым работникам».
25.01.1981. Радиоспектакль Вольфганга Хильдесмайера (ФРГ) «Жертвоприношение Елены».
«Один король, один закон и одна вера».
«Первый признак порчи общественных нравов – это исчезновение правды».
«Ничто так не согласно с разумом, как его недоверие себе».
«Если хочешь знать историю, нужно иметь мужество взглянуть ей в лицо».
«Нимб святых – может быть, просто изображение электрического явления, которое заметил какой-нибудь послушник, поднявшись до рассвета, чтобы разбудить к заутрене почтенного старца, укрытого шерстяным одеялом».
XVIII век – век энциклопедистов, век разума и просвещения – еще жив в умах людей, еще продолжает свою очистительную работу, вытесняя из голов тысячелетиями накопившиеся в них заблуждения и предрассудки. Мысль Стендаля, в буквальном смысле сына этого века (родился в 1783 г.), быть может гениальная догадка человека, не только свободного от предрассудков, но и широко образованного, мысль которого простиралась далеко за пределы столь любимого им искусства.
«У нас то хорошо или то дурно, как угодно рассудить, что общая неизвестность покрывает все происшествия нашего отечества. Например, о пожаре царскосельском «Инвалид» дал известие спустя семь дней, а о походах Ермолова и до сих пор ни строчки не напечатано».
«…свобода печати есть тот главный якорь, на котором держатся все наши свободы».
«…ничто бы так ясно не показало ложности моих понятий, как если бы с ними согласилось большинство людей…».
«Кто только справедлив, тот жесток».
Тюремный доктор Федор Петрович Гааз (известный, в частности, своими словами «Спешите делать добро!») ходатайствовал перед московским митрополитом Филаретом «за невинно осужденных».
– Таких нет, – сказал Филарет. – Если человек подвергнут каре, значит есть за ним