В октябре произошел новый политический переворот. На сей раз власть перешла в руки большевиков во главе с Лениным. Тысячи солдат побежали с фронта, прихватив винтовки. Оставшиеся воины выбирали себе новых командиров: либо из своей среды, либо из молодых офицеров военного времени. Фронт пал, началось так называемое «братание» с врагом. Линии окопов превратились в базары, где шел оживленный товарообмен. Немцы меняли спиртные напитки на русский хлеб.
По всей стране начался разгром помещичьих усадеб и передел собственности. В городах, на фабриках и заводах, появились рабочие комитеты. Неугодных начальников сажали в тачки и вывозили за ограду. Городская беднота кинулась грабить и занимать господские квартиры.
Назаров получил отпуск по ранению и поехал в Москву. Поезда были переполнены вооруженными солдатами. Это были уже не те добродушные «землячки», которых он встретил в начале службы. Юрию удалось влезть в вагон через разбитое окно. Он был в солдатской шинели, без погон. Новенькие офицерские знаки отличия пришлось от греха подальше выбросить.
До Москвы поезд ехал долго, с бесконечными остановками и пересадками. Домой он явился измученным, ободранным, голодным.
Советская власть здесь уже утвердилась. Керенский бежал. Началась другая жизнь.
Новая Москва ужаснула Юрия. Он вернулся не в вальяжный и веселый сорок сороков, а в грубый, ожесточенный, заплеванный вокзал-базар. От гостеприимной древней столицы не осталось и следа. Повсюду мельтешили красные кумачовые флаги и транспаранты с безграмотно написанными лозунгами. Улицы наводнили толпы серых шинелей. Люди тоже изменились. Многие господа еще продолжали жить в своих домах и квартирах, но были насильно «уплотнены». Ненависти к новой власти не скрывал никто. Каждый из «бывших» готов был хоть к шпионажу, хоть к диверсиям, лишь бы навредить большевикам. Страдая от голода, холода, унижений, распродавая и меняя на провиант все, что имело цену, они злословили: «Чем хуже, тем лучше». Теперь господа мечтали о сильном генерале-освободителе, который вернул бы порядок и восстановил прежнюю жизнь, которую еще недавно все они презрительно критиковали. Правда, и среди дворян находились сторонники нового режима, в основном авантюристы и романтики, уверовавшие, что после «бури» на фоне чистого лазурного утра взойдет небывалое солнце. Этим праздномыслящим был интересен только «эксперимент», на его последствия они упрямо закрывали глаза. Но лишь до времени.
Назаровы бедствовали вместе со всеми. Их дом был национализирован, семье оставили только часть квартиры, отрезав от восьми комнат четыре. Канцелярию Николая Николаевича упразднили, на банковский счет наложили арест, из прислуги осталась только кухарка. Чтобы как-то существовать, глава семьи начал продавать вещи.
– Как мы будем жить дальше? – вздыхала за утренним чаем Ольга Александровна. – На продаже вещей долго не продержаться.