«…Эти творения не следует ни в коей мере воспринимать как нечто, подлежащее однозначной дешифровке; их содержание несводимо к подспудно банальным формулам. Да, их смысл можно почувствовать и даже (втихомолку, для себя) попробовать выразить этот смысл простыми словами, но это будет лишь проекция на плоскость сложного и многомерного объекта – мерцающего гиперкуба, а на белом бумажном листе сохранится лишь ничего не объясняющий детский рисунок кубика. Может, поэтому самый правильный путь восприятия этих стихов лежит вне формального их анализа. Их ключевые метафоры и символы могут показаться легко вычленимыми, но ведь магический эффект достигается в их тесном переплетении, взаимодействии, и даже конфликте. Но разве не так же – в таких же переплетениях и конфликтах – живет столь близкий этому поэту мир живой материи?..»
I
…на световых ветрах смеются зеркала…
«О сотах времени, об озере вне веса…»
О сотах времени, об озере вне веса,
О полом тростнике в созвездии Орла,
Покуда Альтаир шатается повесой
По собственным следам в самой основе леса, —
Ещё договоримся добела.
(…А были голодны растянутые вязы
В квадрате слюдяном и жались по углам.
Структуры воздуха обрушивались разом —
Тогда кололся он, как иглы дикобраза
С опасной крошкой пополам.)
Всё это днём, а в ночь луна была готова
Зеркальную листву пропеть за полчаса.
В листве цвели глаза и отражались совы,
Но приходил рассвет стозевно и свинцово
И в крошку бил те зрячие леса.
Но что ж? Он отцарил, и те же держит ноты
На том же голосе раскрытая луна.
О том, что время нам насобирало в соты,
О том, как озеро текло в свои высоты, —
Ещё договоримся дочерна…
Лето
Я осознал, что лето непохоже
На кромлеха воздушную руину,
Тем более на водяные знаки.
Вдоль изгороди тянется прохожий.
Он виден и сейчас наполовину,
А скоро вовсе скроется во мраке.
Сычи перекликаются полого.
Не потому ли так велик в охвате
Отвесный сруб среди ежей и вётел?
Соседние миры в обводе стога
Едва ли стоит в этом виноватить.
Но вы, кто в сычьих окликах живёте, —
Вам нужен лай собачий наизнанку.
Мне – долгий дом у млечного откоса
С дроздами и свечением рябины.
Вам – тусклый мел ночного полустанка,
Мне – лунный взрыв на выбоинах тёса,
Открытого едва до середины.
«Мне надо бы пока остановиться…»
Мне надо бы пока остановиться.
Ведь в медных сочленениях Луны
Еще не выстроили гаснущие птицы
Схрон окончательный, схрон миллионолицый…
Я затаюсь у вянущей стены,
Успевшей лишь на месяц распуститься.
Укрытие растёт. Цветочный нож реки
Рассёк наотмашь степь, где летом кулики
Окрестность подвели под выпавшее небо.
Проветривают ночь отпетые жнецы.
По склону осени текут во все концы
Отсроченные лабиринты хлеба.
Далёкий колокол своё выводит «ми».
Пастух полуночный, свои стада прими, —
Они с просторных звёзд спустились вереницей.
А схрон расширился до Млечного пути,
А схрон давно уже пылает во плоти, —
И больше он не даст остановиться.
Дальний полустанок
На железнодорожной тишине,
Где рядом – камышовый острый шелест,
И звёзды косяком идут на нерест,
И сосны подымаются к Луне, —
Так вот, на ти ́ ши железнодорожной
Свои