– Дорогая, ты быстро забыла своего Дерика? – усмехнулась Ронда, бросив на гладкую отполированную столешницу свою маленькую сумочку и перчатки.
– Он был моим мужем, – возразила Марвенна.
– Это не имеет значения, дорогая моя сестра. – Махнула рукой Ронда. – Главное, не это, а любовь.
– Боюсь, наша девочка никогда его не разлюбит, ведь она в нас с тобой, в нашу бедную Ирвен. Мы все однолюбки, – вздохнула тетушка и тряхнула головой, отчего мелкие кудряшки в ее высокой прическе смешно подпрыгнули. – Ты помнишь, как она любила отца Гвен? Помнишь, как сходила сума от ревности?
– Помню, как это забудешь. Я и сама своего мужа ревновала, безумно любила и сейчас люблю, пусть уже двадцать лет прошло с того дня, как он погиб. И понимаю, что те мужчины, с кем я встречалась после, не шли с ним ни в какое сравнение. Не знаю, есть ли на свете человек, который сможет затмить мои воспоминания о дорогом супруге? – Ронда быстро расстегнула сумочку и достала оттуда платочек, чтобы промокнуть выступившие слезы.
Марвенна лишь пожала плечами. Я не могла видеть ее лица, поскольку тетушка сидела спиной к двери, и меня не видела, да и Ронда не замечала притаившуюся в темном коридоре племянницу. Мне было интересно послушать, что они говорят обо мне, когда остаются наедине. Нет, мне не нужны были их тайны, и я не собиралась подслушивать. Просто так получилось.
– Ох, мой Дерик! Как я скучаю, – прерывисто вздохнула Марвенна и, скорее всего, тоже пустила слезу.
Да, семейка у нас еще та. Все женщины в роду Лилгоут страдают из-за мужчин. Моя мать безумно любила отца и погибла вместе с ним. Муж Ронды погиб в горах, оставив ее с двумя детьми. Марвенна не дождалась своего Дерика с войны. А до этого от несчастной любви страдала и бабушка, и прабабушка. Говорят, над женщинами рода Лилгоут тяготеет старое проклятие, которое и убивает их любимых мужчин. Не думаю, будто это чистая правда. Хотя трагические события из жизней моих родителей и тетушек наталкивали на эту мысль. Иногда мне казалось, что Дарриан это тоже почувствовал, поэтому ушел и женился на другой, дабы избежать печальной участи. Неужели и я всю оставшуюся жизнь проведу в одиночестве, страдая по отцу Эдвина?
Тряхнув головой, чтобы выбросить из нее эти мысли, нарочито громко сделала несколько шагов и с широкой улыбкой на лице вошла в столовую.
– Ну, как вам дом изнутри? – слишком бодро поинтересовалась я и уселась за стол, разглядывая кислые физиономии тетушек. – Вам не понравилось?
– Нет, дорогая, нам очень нравится, – покачала головой Марвенна и попробовала улыбнуться, только где-то в глубине ее зеленых глаз затаилась печаль.
– Дом замечательный, Гвен, – поддержала сестру Ронда и, скомкав тонкий батистовый платочек, посмотрела на меня, пытаясь улыбнуться.
– Хм! – усмехнулась я, складывая руки перед собой. – По вашим лицам этого не скажешь.
– О,