Начистоту. Книга писем. Галина Щекина

не смогла быть на открытии памятника и оказалась там три дня спустя. Много слов теснилось в душе, когда я посмотрела на этот черный камень, на фотографию веселого бородатого человека. Этот человек первый сказал мне, что я должна писать. Он прочитал детские рассказы, когда их было всего три. Объяснял, как их надо разворачивать в повесть. Вписал в литературную истории Вологды яркую страницу не только своим творчеством, но и созданием литобъединения «Ступени». Скольким он передал секретов рукомесла, терпения и тепла! Однажды я зашла к нему за рукописью, а получила еще рюмочку и хрусткие грибы… Между нами не раз кошка пробегала, да к тому же черная. Были разговоры даже очень тяжелые. В машине, когда ехали в Кадуй, он, морщась, говорил, что всё это под нажимом Союза… Было понятно, что это только обстоятельства… Иначе бы мы никогда не расстались… Я и сейчас работаю в журнале, который он начинал делать… Посмотреть на эти два памятника: листья с одного перелетают на другой. Такой простой и мудрый рисунок, кстати, Копьёв делал. Как горестно и светло. В такие моменты не думаешь о мелочах, только о вечности. А вечность наступает очень быстро.

      ***

      У нас сильно похолодало, сейчас в среднем 13—15. Я перестала умирать от жары. Начала наконец потихоньку писать. Много надо человеку, чтобы он как-то вошел в норму. Я езжу на дачу раз в неделю. Работаю мало. Поливаю теплицу, срываю огурцы и кабачок, чесноку да мяты и два часа пью чай и смотрю в небо. Деревья очень разнообразно шумят, разными голосами: одно лип-лип-лип, мелко, часто, другое шир, ширр – мерно, длинно, третье кло-клокт, с перерывами… Я удивляюсь, почему я никогда не слышала это раньше. Я стала настоящим тормозом. И горжусь этим. Поскольку Наташка уехала жить в Москву, у меня стало больше личного времени. Она письма не умеет писать, вертоголовая, иногда только звонит, раз в месяц. Платит за квартиру 1,5 тысячи, то есть всё, что зарабатывает. Сначала работала в какой-то юридической конторе помощником юриста, но потом подыскала что-то еще. Ночами она работает в престижном кафе-магазине «ОГИ». Там много новых книжек и много ярких людей. Только ночные смены, поскольку она новенькая. За смену платят 240 р. Писать она совершенно бросила, даром что компьютер туда отвезла. Там ведь если деньги заведутся, сразу в клуб, на концерт «Ночных снайперов» надо бежать. Тут она показала супер в смысле поэзии, там ее бросила, пошла зарабатывать. Значит, кончился запал, фонтан вдохновения иссяк. Обидно ли мне? Обидно. Такое впечатление, что ничего и не было, на что я потратила столько лет и сил. Вот и Яшка Авербух тоже, поехал в какой-то фальшивой «Синей птице» ездить по стране, по 10 тысяч зарабатывать. Придет такой в 12 ночи, с коробкой конфет – чаю ему давай. Весь с сотовым, в дорогой одежде, гитару фендеровскую за 12 штук купил… Воображают перед Галей. А денег на книжку никто не даст, всего и надо 3 тысячи. Ну и ладно. Дети-то ведь тоже выходят совсем не такие, как мне надо, но я не обижаюсь на них.