– Красный, ты серьезно? – Бонго потянулась, любуясь своими иссиня-черными лоснящимися крыльями. – Ничего посмешнее не придумал?
– Может быть, моя шутка понравилась бы тебе больше, если бы ты не так стеснялась своего роста, – поддразнил я приятельницу. Я раз в сорок выше Бонго.
– Нам, врановым, плевать на размеры с высокого дерева, – парировала Бонго. – Смекалка. Хитрость. Коварство. Проворность. Вот что у нас в цене!
Врановые – это мудреное название черных и серых ворон, грачей, сорок и соек. Бонго утверждает, что слишком элегантна для простолюдинки-вороны.
Мои ветви щекотал легкий ветерок. Возле начальной школы в конце улицы все еще цеплялся за жизнь понурый серый снеговик. Но проказница весна уже дразнила нас обещанием теплых деньков.
– На самом деле неважно, какого ты размера, Бонго, – сказал я. – Мы растем так, как должны расти, как это издревле было заложено в нашей природе.
– Красный! Солнце еще толком не взошло, а ты уже строишь из себя старый мудрый дуб. – Бонго легонько клюнула меня в ствол. – Хотя ты прав, дружище. – Она взмахнула крыльями и в мгновение ока очутилась на вершине телефонного столба, намного выше моих самых верхних веток. – Какая разница, какого ты роста? Если ты умеешь летать!
Тут на улицу одновременно вышли Самар и Стивен – мальчик, который жил в зеленом доме. У обоих за плечами висели рюкзаки. Оба, казались, с радостью встречали новый день.
Их взгляды пересеклись. Стивен кивнул, едва заметно, и Самар кивнула в ответ. Даже не в знак приветствия. Просто в знак узнавания.
Стивен побежал в направлении школы, но Самар задержалась, чтобы осмотреть двор. Все малыши крепко спали, свернувшись клубочком в своих убежищах.
– Привет, – тихо поздоровалась девчушка.
Бонго тут же отозвалась на приветствие, как она это делала каждое утро – голосом Самар:
– Привет!
Бонго может прилично сымитировать тубу, вполне убедительно – чихуахуа, очень похоже – полицейскую сирену.
Самар взглянула на Бонго, улыбнулась и пошла в школу.
Бонго ликующе каркнула и отправилась поджидать у школы детей. Она была там частой гостьей. Все ее знали. Ей нравилось донимать учеников, а они с удовольствием ей это позволяли.
Больше всего Бонго любила развязывать шнурки. Пока дети их завязывали, она вытаскивала из их сумок разные лакомства.
Иногда ворона могла проявить вежливость. Когда это было ей выгодно, она говорила «дай чипс!» и «крррасавчик!».
Наблюдая за полетом Бонго, я задумался – не впервые! – о своих ползучих корнях. Интересно, каково это – летать? Копать? Плавать? Скакать?
Упоительно, вне всякого сомнения. Чистое блаженство! И все же… Я бы не отдал за это даже своего самого малюсенького корешка.
И вправду, любить себя таким, какой ты есть, великий дар.
12
За это время