Но уже в следующее мгновение Угрим резко развел руки. Ров снова разошелся, раскололся, разверзся, подобно ненасытной земляной пасти. Трещина расширилась, и открывшийся провал явил жуткое зрелище. Смятые человеческие останки, искореженные и впечатанные в земляные стенки доспехи, перетертое в труху дерево. Сплошная бесформенная масса. И кровь, кровь, кровь…
А ров опять поглощал сползающую землю. Глотал ее жадно и быстро. Воины, оказавшиеся на краю, вновь сыпались вниз. Падали, барахтались, тонули в кровавом месиве.
Очередной латинянин, появившийся на лестнице, закрыл обзор. Это был рослый рыцарь с шестопером на крепкой рукояти. Противник атаковал напористо и яростно. Едва не выбил из рук Тимофея оружие, чуть не достал увесистым набалдашником палицы незащищенную голову.
Латинянин поднялся над заборалом и уже готовился прыгнуть в крепость. Тимофей нанес сильный рубящий удар в ноги. Будто бы в ноги… Рыцарь опустил шестопер, прикрывая колено и голень. Однако Тимофей бил со скрытым умыслом.
Он изменил направление удара. С маху обрушил клинок на лестницу. Перерубил перекладину под ногами противника.
Хрустнуло. Латинянин, взмахнув руками, сверзился вниз.
А что Угрим? Тимофей снова стрельнул глазами в его сторону. И скользнул взглядом по рву.
Князь-волхв опять сводил руки. Сначала сводил, потом – разводил. Глинистые стенки рва сходились и расходились, сдвигались и раздвигались. Захлопывались, разверзались снова…
Земляная пасть захватывала штурмующих ряд за рядом. Пережевывала добычу. Втягивая живых, выплевывая кровь мертвых. Первый штурм захлебывался в этой крови.
Однако люди, утратившие страх, все шли и шли… Вперед, на смерть. До тех пор шли, пока внизу не взревели рога и трубы.
Ага! Михель отводил от опасного рва тех, кого еще можно было отвести. Вторая волна штурмующих откатывалась назад.
Натиск латинян, уже прорвавшихся к стенам и не дождавшихся подмоги, ослабел. Штурмовые лестницы опустели. Те, кто пытался влезть наверх, были сброшены вниз. Тех, кто остался внизу, защитники крепости добивали из луков и забрасывали камнями.
Тимофей опустил меч. Для его клинка работы больше не было.
А вот Угриму, судя по всему, работенки хватало. Князь-чародей опять творил колдовство.
Ров сомкнулся в очередной раз и…
И больше уже не открывался. Зато зашевелился вал с частоколом. Заскользили по склонам насыпи тела латинян пронзенные ищерскими стрелами, посыпались земляные комья…
Угрим, не умолкая ни на миг, бормотал неразборчивые волховские заклинания. Подавшись вперед всем телом, упершись плечом и руками в невидимую преграду, князь стал похож на мужика, бранящегося сквозь зубы и выталкивающего из колдобины перегруженный воз.
И Угрим в-в-вытолкнул!
Нет, не какую-нибудь там телегу! Князь сковырнул крепостной