– Сегодня праздник. Тебе положено. Работа будет не скоро, так что проведи каникулы с пользой, – наставляет он, перед тем как уехать. – И с наступающим. Береги себя, малой. Кирилл старше меня всего на три года, но товарища во мне так и не разглядел.
– Спасибо, Кирюх! Добра тебе!
Скидываю рабочую форму и торопливо покидаю стены склада.
Солнце практически село. Люди суетливо носятся по улице, жадно скупая алкоголь и импортные мандарины. Прилавки рынка украшены разноцветными гирляндами и поздравительными плакатами. На них до тошноты улыбчивые старики в красных шубах, которые обещают горы счастья в предстоящем году, но что-то мне подсказывает, что они нагло лукавят. Если кого и ждет счастье, но только не меня.
Сжав зарплату в кулак, я спешу навестить Геру, но в какой-то момент останавливаюсь, будто невидимая рука потянула за шиворот. Странное чувство селится в груди и на дает сделать шаг туда, где я забуду обо всем. Гера поможет забыться, но – нет. Тихий отголосок детства требует праздника, о котором я мечтал когда-то. Мне противны эти мысли, противны чувства, но от них не спрятаться. Это так глупо.
Кажется, моя черная душа дала трещину…
Переборов смертельное желание, я заскакиваю в первый попавшийся ларек. Там покупаю оливье в контейнере, «Птичье молоко», что так любит мой отец, коньяк, сок и бутылку шампанского. Сегодня мне хочется забыть о зависимости, обо всех проблемах, семейных обидах и хоть разок окунуться в иную атмосферу.
Да, моя черная душа дала трещину…
Вбегаю на третий этаж своей замызганной хрущевки и упрямо бью ногами по двери, так как руки заняты пакетами. Старушка дверь обтянута бордовым дерматином и хаотично пробита бытовыми кнопками, но все равно кажется мне красивой, ведь ее украшала моя покойная мать. А вот рванные дыры оставил отец, когда нелепо перепутал ключи с топором.
– Батя! – кричу я. – Открывай, козел! Хватит спать!
За спиной слышится скрежет советского замка. На лестничную площадку выходит соседку.
– Не кричи, Витя, – взволнованно шепчет она. – Увезли папу. Нет его.
В этот момент я почувствовал себя пятилетним Витей, которому вручили долгожданный подарок, но у желаемого красивой была только обертка, а вот внутренности отдавали горечью и болью.
– Что? – медленно оборачиваюсь я. – Как нет? Что несешь, баб Даш?
Бабулька машет руками, а трясется ее обвисший подбородок.
– В больницу его увезли. Часа два назад. Горят – инсульт.
Теперь затрясся я.
– В какую больницу, баб Даш?
– В нашу. Городскую, – она кладет ладонь мне на грудь. – Но ты не иди туда, Витя. Не надо. Пусть Толика недельку под капельницами подержат. Глядишь, отойдет. Да и сам отдохнешь. Погуляешь. Что тебе с ним пьяным возиться?
Я крепче сжимаю лямки пакетов. Морщусь, словно получил пощечину.
– И действительно… Пусть полежит недельку.