– Тише, – прервал Арман, инстинктивно оглядываясь.
– Вот видишь, ты боишься говорить, даже думать об этих вещах. И это здесь, в Англии. – И она неожиданно прижалась к нему с сильной, почти материнской страстью. – Останься, Арман, – попросила она. – Не уезжай. Что я буду делать, если… если… если. – Голос ее захлебнулся в слезах, а глаза, горячие и любящие, нежно смотрели на молодого человека, остававшегося спокойным.
– Как бы там ни было, ты всегда останешься моей бесстрашной сестренкой, – мягко сказал он, – и никогда не забудешь, если Франция в опасности; отворачиваться от нее – недостойно.
Едва он заговорил, как вновь к ней вернулась улыбка, детская и нежная и, благодаря непросохшим еще слезам, в высшей степени патетическая.
– О Арман, – сказала она ласково, – иногда мне вдруг хочется, чтобы ты был не столь доблестным… Я прекрасно знаю, что твои шалости далеко не безобидны. Но ты будешь благоразумен? – добавила она серьезно.
– Насколько возможно… Я обещаю тебе…
– Помни, милый, кроме тебя, больше некому обо мне позаботиться.
– Но, родная моя, у тебя же теперь другая жизнь, у тебя есть Перси.
Ее тихий ответ сопровождал странный задумчивый взгляд:
– Да… было. Когда-то.
– Но ведь он…
– О да, да, милый, не думай об этом, не расстраивай себя, Перси очень хороший.
– Нет, я не могу не думать, не расстраиваться из-за тебя, Марго, – энергично прервал Арман. – Послушай, дорогая моя, я раньше не говорил с тобой об этом, что-то меня всегда останавливало, но я чувствую, что теперь не могу уехать, не задав тебе одного вопроса. Ты можешь не отвечать, если не хочешь, – добавил он, уловив странный, почти стыдливый взгляд, промелькнувший в ее глазах.
– Что? – просто спросила она.
– Знает ли сэр Перси Блейкни, что… Я имею в виду ту роль, которую ты сыграла в аресте маркиза де Сен-Сира?
Она засмеялась безрадостным, злым и оскорбительным смехом, прозвучавшим фальшиво в музыкальной партии ее голоса.
– То, что я выдала маркиза де Сен-Сира трибуналу и без лишних слов отправила его и все его семейство на гильотину? Да, знает. Я сказала ему после свадьбы.
– А ты рассказала ему все обстоятельства, снимающие с тебя всякую вину?
– Говорить про обстоятельства было уже поздно. Ему все рассказали другие, я со своими признаниями опоздала. Я не могла начинать оправдываться, я не была бы самой собой, пытаясь…
– И?
– И теперь вполне счастлива, сознавая, что первый дурак Англии совершенно презирает свою жену.
Она сказала это с такой запальчивой злобой, что Ар-ман Сен-Жюст, очень любивший сестру, почувствовал, как затронул свежую, еще ноющую рану.
– Но сэр Перси любит тебя, Марго, – осторожно напомнил он.
– Любит? Меня? Да, Арман, когда-то я тоже так считала, иначе не вышла бы за него. Я думаю, – добавила она медленно, – я думаю, что