Стихийный рост стачечного движения указывает на то, что рабочие всё больше осознают себя как класс и как общественную силу. А если рабочий ещё и прогрессивный, как, например, Моисеенко, то он способен нащупать идеи, проливающие свет на положение рабочих и указывающие им путь вперёд. Это процесс имеет двойственный характер. С одной стороны, спонтанные вспышки недовольства в России часто сопровождались луддизмом[62], что свидетельствовало о некоторой неорганизованности и несознательности российского рабочего класса, вступившего на историческую арену. С другой стороны, забастовочное движение наглядно подтверждало теоретические аргументы Плеханова и группы «Освобождение труда». В раскалённой добела классовой борьбе началось объединение пока ещё малочисленных, слабых сил марксизма с могучим, но не до конца ещё сплочённым российским пролетариатом.
С марксистской точки зрения важность забастовки не ограничивается только борьбой за непосредственное изменение рабочего времени, заработной платы и других условий труда. Действительное значение всякой забастовки, даже неудачной, состоит в том, что рабочие, участвующие в ней, учатся. В ходе стачки рабочие вместе со своими семьями начинают понимать свою классовую роль. Они перестают думать и действовать как рабы и поднимаются до уровня настоящих, сильных умом и духом людей. Благодаря жизненному опыту и борьбе, особенно за нечто великое, массы начинают переделывать себя. Вслед за наиболее активными и сознательными рабочими массы, ощущая свои ограничения, выражают глубокое недовольство своей судьбой. Поражения чаще, чем победы, приводят рабочего-активиста к необходимости чёткого понимания механизмов общественно-политического и экономического развития.
Рост капиталистической промышленности сам по себе создаёт огромную армию