– Что за херня у вас, Айна, творится в последнее время? – спрашиваю я и продолжаю думать об инстинктах. «Их всего два, если говорить о базовых, либидо и мортидо. Тот, кто боится жить, начинает наполняться небытием. Но, как ни странно, небытие способно очень быстро наполнить человека жаждой жизни. Легко потерять смысл жизни в повседневности, наполненной иллюзиями и симуляцией. А в концлагере, например, все просто. Цель одна – выжить, вот тебе и смысл. Это еще Франкл хорошо изложил. Истошно тянешься к жизни, начинаешь себя ценить и любить. Так все просто. А в нашей системе люди себя редко любят. Окружение зачастую оказывается сильнее их. Брошенная неполноценность в лице всех этих обездоленных, убогих и отвергнутых детей подавляет. Заставляет чувствовать себя таким же покинутым и нелюбимым. Страшно так жить», – краем уха я слушаю Айну. Она достаточно самоуверенно объясняет мне, что у них все хорошо.
– А ведь я могу вас закрыть. – улыбаюсь и смотрю на ее шею, немого увядшую под гнетом возраста. – Включу вас в показатель «ДИ». Большинство ваших клиентов требует легкого уровня ухода. Половина из них нелегально работает. Какого черта мы тратим деньги на ваш филиал?
Айна напрягается. Смотрит на меня с вызовом, как кобра.
– Я с вами не согласна. Все они нуждаются в реабилитации. С нами сотрудничают многие благотворительные организации. Просвещением занимаемся. Свидетели Иеговы и Адвентисты седьмого дня помогают. Проводят лекции.
– И поэтому у вас в изоляторе висит «Тайная вечеря»? – спрашиваю я. – Кого вы там изолируете вообще?
– Тех, кто злостно нарушает внутренний порядок.
– А те, кто ходит ночью по палатам и спит с кем попало, это злостные нарушители?
Айна кивает.
– И эти тоже.
– Тогда там и некоторым воспитателям стоит побывать, – замечаю я, – чтобы было время подумать