На второй год в ручей пустили сточную воду, и теперь ни лизунов, ни кутор там не встретишь. Даже водоросли исчезли. Старые автомобильные покрышки, тряпки, битые бутылки – этого добра в нашем ручье сколько угодно, живого же нет ничего.
Беличья спальня
В январе солнце поворачивает на весну, а зима на мороз. Когда он бывает слишком уж сильным, многие птицы и звери по три-четыре дня не покидают своих спален. Глухари, рябчики и куропатки отсиживаются в снежных лунках, горностаи и соболи – в дуплах. Белки в эту пору прячутся в похожие на футбольный мяч гнёзда – гайна, в выкопанные под ветками кедрового стланика снежные норы, а однажды я обнаружил вот какую беличью спальню.
Зимовал я на реке Чуритандже. В самом её верховье у похожей на старинный корабль скалы стоит избушка. Потолок в избушке закопчённый, стены покрыты трещинами, между брёвен выглядывает мох. Вместо стульев – сучковатые лиственничные чурки, вместо кровати – нары из упругих жердей. У изголовья два бревна совершенно новые. Это медведь забрался в избушку, съел весь запас продуктов, порвал в клочья матрас, а когда уходил, не стал разворачиваться в тесном зимовье – выдавил стену.
На память о своём посещении медведь оставил ещё клок коричневой шерсти. Я наделал из неё мушек и всю осень ловил крупных хариусов.
Сейчас медведь спит в распадке недалеко отсюда. Летом там пройти трудно, но зимой все валежины под снегом, и я спокойно приближаюсь к берлоге. Не так чтобы очень к самой берлоге, а шагов на пятьдесят.
Как-то я возвращался от берлоги и завернул к «бельчатнику» – полоске очень высоких лиственниц, на которых любят селиться белки. Мороз был такой, что снег на лыжне превратился в пудру и лыжи совсем не скользили. Когда на подъёме я ухватился за толстенную ветку, она треснула словно стеклянная.
Весь снег вокруг лиственниц испещрён беличьими следами. Но самому свежему – дня три, не меньше. Куда же подевались сами белки? Постучал по деревьям, на которых темнеют гайна, – тихо. Поднялся к зарослям кедрового стланика – никого.
Спрятал в чехол бинокль, очистил от снега лежащую недалеко от «бельчатника» толстенную лиственницу и присел на неё отдохнуть. Как раз здесь у белок сбежка. Это такое место, по которому, где бы белка ни гуляла, возвращаясь домой, обязательно пробежит.
Сижу, рассматриваю следы. Очень интересные. Задние лапки отпечатаны спереди, а передние сзади. У белок задние ноги – они длиннее – всегда наперёд забегают.
Вдруг слышу, что-то подо мной фыркнуло. Подхватился – ничего. Снова сел, опять фыркнуло. Тогда я поддел топориком кору на валежине и отвернул – оттуда стая белок во все стороны как брызнет! Одна, две, три… восемь штук! Кто на дерево, кто в кусты, а самая смелая чуть в сторону