Подарок представлял собой бесхитростно выструганную палку с хрустальным шаром на верху, к одной из сторон которого, с помощью изящного крепления были приделаны большие разноцветные перья. Если Франциск был в настроении, он показывал пассажирам разные фокусы. Одним из его любимых номеров был номер со светящимся посохом, когда с перьев как будто стекала краска и аккуратно сползала по палке, образуя льющуюся радугу. Но, такие представления были большой редкостью, так как чаще всего Франциск пребывал в безыскусственном унынии и полной отрешенности.
Его лучшим другом в этом поезде был петух по имени Солист. Неописуемой красоты птица, с цветными, переливающимися перьями и несносным характером. Он передвигался по составу так же величаво, как и Франциск и одаривал всех таким же незаинтересованным взглядом. Он был чуть крупнее привычных для людей домашних птиц и оттого смотрелся еще забавнее. Всем почему-то хотелось погладить или хоть как-то потрогать его, но Солист терпеть этого не мог, поэтому клевал всех подряд. Франциск полностью одобрял подобное поведение и не стесняясь подбадривал друга.
Они любили посидеть вдвоём в смотровом вагоне, где стены и потолок были сделаны из прочного стекла. Здесь их обоих посещало какое-то неописуемое чувство свободы. Казалось, что они не заперты, не замурованы в этом железе, а достаточно свободны и способны вырваться отсюда, когда захотят.
Особенно хорошо тут было ночью. Такого звездного неба больше нигде не было и уж они-то это знали. Хотя, в минуты особой нервозности Франциск предпочитал отсидеться у себя в купе, куда, кстати, никого не пускал, кроме своего пернатого товарища. Так же, он никогда тесно не общался с гостями поезда. Все они были для него лишь мгновением, не больше. Он мог неделями ни с кем не разговаривать, а мог сутками рассказывать смешные или грустные истории. Времени у него было хоть отбавляй, так что он мог творить все, что заблагорассудится.
Вот и сейчас, в момент распределения последних пассажиров по вагонам, друзья закрылись в купе и в ближайшее время не собирались его покидать. Злость и тоска захлестывала Франциска, когда он видел все эти новые лица. Этот непонимающий взгляд, эти неловкие движения, эти тихие, дрожащие голоса, а потом – естественное мертвое молчание. И так каждый раз.
Теперь, сбросив ботинки и развалившись на кровати, Франциск снова пребывал в раздумьях. Вдруг его благородное лентяйство было нарушено неожиданным стуком в дверь.
– Не могу вас принять. Засыпаю, – ехидно протянул Франциск под негромкую песню Солиста.
– Меня послала тетушка Фанни, – по-мальчишески робко сказал Хуффи. – Она просит тебя помочь. Среди гостей опять много детей.
– Справитесь без меня, – рявкнул шут. – Уходи!
– Если передумаешь…
– Да, да. Я знаю, где вас найти, – с безразличием ответил