Уединенное. Смертное. Василий Розанов

Петровича Протейкинского (учитель с фантазиями) и показывал между дверями…

      У человека две ноги: и если снять калоши, положим, пятерым – то кажется ужасно много. Между дверями стояло такое множество крошечных калошек, что я сам дивился. Нельзя было сосчитать скоро. И мы оба с Протейкинским покатывались со смеху:

      – Сколько!..

      – Сколько!..

      Я же всегда думал с гордостью «civis romanus sum». У меня за стол садится десять человек, – с прислугой. И все кормятся моим трудом. Все около моего труда нашли место в мире. И вовсе civis rossicus – не «Герцен», а «Розанов».

      Герцен же только «гулял».

* * *

      Перед Протейкинским у меня есть глубокая и многолетняя вина. Он безукоризненно относился ко мне, я же о нем, хотя только от утомления, сказал однажды грубое и насмешливое слово. И оттого, что он «никогда не может кончить речи» (способ речи), а я был устал и не в силах был дослушивать его… И грубое слово я сказал заочно, когда он вышел за дверь.