– Главный – внутри, – сказал я, чтобы отвязаться. – Пошли, сына!
– Стоять! – отрыгнул парень. – Я тебя не отпускал. Здесь, чё ли, на корабль садиться?
Он был настолько пьян, что не мог быть слишком опасен. Я молча подхватил Гошку на руки и вошел в подъезд. Дверь за нами закрылась, но щелчка замка не последовало. На площадке у лифта курил управдом.
– Там пьяный какой-то, – сказал я. – Приехал на джипе, спрашивает, здесь ли на корабль садиться.
Управдом глубоко затянулся, неторопливо выпустил дым, щуря единственный глаз.
– Твое какое дело? – спокойно спросил он.
– Да нет, я просто, для информации… Нам бы собеседование пройти…
– Пройдешь еще, мало не покажется…
Дверь с улицы вдруг распахнулась, и в проеме появился пьяный, толкая перед собой огромный баул на колесах.
– Я не поал, – бушевал он, глядя прямо перед собой, – меня чё здесь, за лоха держат?! Ты!! – Он вдруг увидел меня. – Веди, давай, на корабль! Последний раз добром…
Управдом бросил окурок и, придавив его ногой, шагнул навстречу парню.
– С вещами нельзя!
– Да что ты говоришь?! – рассмеялся пьяный. – Ни с какими нельзя?
– Ни с какими, – упрямо сказал управдом.
– Утя-путя! – Парень явно от души веселился. – А с такими? – Он распахнул плащ и поднял автомат. – Ну? Обосралися?
Я загородил Гошку и стал осторожно отступать к двери второй квартиры.
– Давай, давай, батя, – сказал парень управдому, – шевели костылями! Показывай, куда идти!
– Ладно, пошли, – управдом с безразличным видом стал подниматься по лестнице. Пьяный тронулся за ним, стуча баулом по ступеням. Я живо запихнул Гошку в квартиру, юркнул сам и аккуратно прикрыл за собой дверь.
– Мама! Мы больсую масыну видели! – закричал он и запрыгал через ноги и спины лежащих к Марине.
– Ну как вы там? – спросила она. – Успешно?
– Вполне! – Я решил не трепать ей лишний раз нервы и ничего не сказал о парне на джипе. – Не вызывали нас?
– Нет. Одну только семью вызвали. Зато я уголок заняла удобный! Никто через нас перешагивать не будет.
Мы расселись на полу и стали ждать. В комнате стоял приглушенный гомон. Кто храпел во сне, кто кашлял, кто переговаривался вполголоса с соседями.
– На всех этажах так. Вповалку лежат. Некоторые и на площадке, а на седьмом – так даже в лифте. А на девятом пусто…
– Там темная комната. В нее по одному водят. Смотрят на тебя и решают, пускать на корабль или нет.
– Как это они смотрят – в темноте?
– Не знаю. Может, аппарат специальный…
Общительный Гошка быстро сдружился с трехлетней девочкой и вовсю ковырял ключом в спине заводной собаки.
– Ты знаешь, – тихо сказала Марина, глядя в сторону, – говорят, Евсино сдали…
– Кто говорит?
– Тут один… его вызвали.
– Откуда он знает?
– У него