Для нас всех это было ярким событием, ведь монастырь – настолько тихая обитель, что любое, даже мелкое происшествие, обсуждалось изо дня в день.
Я и сама слушала, стараясь не пропустить ни единого слова из рассказа слуги-оруженосца, и была крайне поражена, когда сторож вместо помощи умирающему, сказал:
– Я должен сначала найти мать-настоятельницу и спросить у нее разрешения открыть ворота. Так что ждите, – и он, хромая, отправился на поиски матери-настоятельницы по всему монастырю.
Я оглянулась на послушниц и монахинь, но ни одна из «сестер» не проявила явного милосердия к человеку, так нуждавшемуся в нем. Все столпились у закрытых ворот, выглядывая в полуприкрытое окно, и перешептываясь между собой.
И тогда я сама приняла решение. В один миг, за одну секунду. И никогда об этом не жалела.
Я опрометью бросилась к воротам и взглянула в открытое окно. Пожилой седоволосый оруженосец и стоявший с ним цыган что-то возбужденно обсуждали. Возле повозки, где без сознания лежал рыцарь, стояла старая цыганка с окровавленной тканью в руке. Я понимала, медлить было нельзя.
Оруженосец, увидев мой взгляд, вдруг быстро подошел к окну:
– Леди, будьте милостивы к умирающему. Ведь на его месте мог быть ваш брат или отец. Возможно, это последние часы моего господина, а ваш охранник, пес знает, куда запропастился! – Он обернулся на раненного и отчаянно хлопнул себя по бокам, – расскажи кому, ведь не поверят, что славный барон Хэдли, истекая кровью, умирал под стенами Божьей обители!
А я в это время уже открывала последний тяжелый засов на воротах монастыря. Настоятельницы все еще не было видно, когда я позволила занести раненого в пределы монастырских стен в ближайшее строение – дом сторожа, напоминающую большую старую будку. А монахини, уже воочию видя кровь и раны, молча принесли колодезную воду и чистую ткань.
У раненного человека был жар, и мне пришлось срочно обтереть его лицо, шею и руки холодной водой, как всегда делала мама при моей болезни.
В первые минуты этот человек показался мне донельзя обычным мужчиной. У него были высокий лоб, прямые стрелы бровей, крепкая челюсть. Жесткая щетина не могла скрыть его широкий подбородок, что, кстати, указывало на сильный характер человека. Но даже тогда я поразилась, насколько внушительными были его грудь и плечи. При таком телосложении его противнику было легче попасть в него стрелой, чем промахнуться. Да и шея раненного в обхвате была больше, чем обе моих руки вместе взятые. Однако именно такое строение объясняло,