не менее мухи выжили и в таких условиях и роем взвились над трупом, когда два молодых таиландских полицейских осторожно перевернули его на спину. Угасший взор Атле Мольнеса устремился вниз, словно он пытался разглядеть носки своих ботинок «Ессо». Посол на свои пятьдесят два не выглядел, вероятно, из-за мальчишеского чубчика. Выгоревший от солнца, взъерошенный, он упал ему на лоб, будто бы продолжая жить своей отдельной жизнью.

      – Жена и дочь-подросток, – сказал Харри, – они что, не были здесь и не видели его?

      – Нет. Мы проинформировали норвежское посольство, и нам обещали известить семью. А до тех пор у нас распоряжение никого сюда не пускать.

      – Это распоряжение от сотрудника посольства?

      – Да, от советника посольства. Не помню, как ее зовут…

      – Тонье Виг?

      – Точно. Она просто в лице изменилась, когда мы перевернули убитого, чтобы установить его личность.

      Харри изучающе посмотрел на посла. Был ли он привлекательным мужчиной? Таким, который, несмотря на безобразный костюм и складки жира на животе, мог покорить сердце молодой женщины – советника посольства? Загорелая кожа приобрела землистый оттенок, и синий кончик языка торчал наружу, словно пытался протиснуться между губами.

      Харри сел на стул и огляделся вокруг. Внешность после смерти меняется быстро, и он достаточно навидался трупов, чтобы усвоить, что долго разглядывать их смысла нет. Все секреты, таящиеся в человеческой душе, Атле Мольнес унес с собой навсегда, а здесь осталась лишь пустая, покинутая оболочка.

      Харри пододвинул стул к кровати. Оба молодых полицейских наклонились к нему поближе.

      – Что ты видишь? – спросила Крамли.

      – Я вижу норвежского потаскуна, который случайно оказался еще и послом, так что от комментариев я воздержусь из уважения к королю и отчизне.

      Лиз недоуменно подняла на него глаза, вглядываясь.

      – Несмотря на хорошие кондиционеры, пахнуть от него не перестало, – сказал он. – Но это уже моя проблема. Что же касается этого парня… – Харри ощупал челюсти мертвого посла. – Ригор мортис. Он окоченел, но трупное окоченение начинает проходить, два дня спустя это нормально.

      Язык синий, однако нож в спине об удушении не свидетельствует. Надо проверить.

      – Уже проверили, – ответила Крамли. – Посол пил красное вино.

      Харри что-то пробормотал в ответ.

      – Наш врач говорит, смерть наступила между шестнадцатью и двадцатью двумя часами, – продолжала она. – Посол покинул свой кабинет в половине девятого утра, а девушка нашла его около одиннадцати вечера, что несколько сужает временные границы.

      – Между шестнадцатью и двадцатью двумя часами? Да это же целых шесть часов.

      – Хорошо считаете, инспектор. – Крамли скрестила руки на груди.

      – Между прочим, – взглянул на нее Харри, – в Осло мы обычно устанавливаем время смерти в пределах двадцати минут, если труп найден через несколько часов после убийства.

      – Это потому, что вы там живете на Северном полюсе. А тут, когда на улице