– Йемен, – ответил шейх. – А С-300 нас просили закупить пакистанцы.
– Это тем более нереально теперь, – сказал Рубакин, – когда Россия продает столько оружия Индии. Больше чем на полтора миллиарда долларов.
– У нас есть деньги, и большие, и мы готовы платить дороже, чем все другие, – настаивал шейх. – Если бы, например, такой комплекс с вашей помощью случайно оказался в Чечне… А дальше это была бы уже наша забота.
– Через Панкисское ущелье в Грузии? – спросил Рубакин. – Что ж, я подумаю. У нас там есть свои люди.
– Я уверен, что результат раздумий нашего высокого гостя будет положительным. И в знак нашего доверия мы подготовили вам этот чек в виде аванса, – сказал шейх.
Выслушав перевод, генерал удовлетворенно хмыкнул: «Как, стервец, излагает!» Шейх хлопнул в ладоши, и слуга, поклонившись Рубакину, подал ему на серебряном блюде голубой конверт. Быстро вскрыв его, Рубакин взглянул на чек и сказал:
– Мне нравится ваша уверенность, господин Ареф. Я полагаю, что теперь для нее у вас есть солидные основания.
Из переговорной, где без ведома «Варяжского гостя» велась видеозапись его разговора с шейхом, гостей провели в зал, декорированный под огромную бедуинскую палатку. Их усадили на мягкие ковровые подушки за столиками, уставленными восточными яствами.
– Мы хотели бы предложить вам сегодня сирийскую кухню, – сказал шейх. – По традиции сирийцы предлагают перед горячим блюдом до тридцати специальных закусок. Мы с Ибрагимом, – кивнул он на переводчика, – не употребляем алкогольных напитков, но гостям у нас это не возбраняется.
Принесли виски «Johnny Walker Gold Label» по заказу генерала и финскую водку «Absolut» с малиной Кокошину. Обед проходил молча, о деле больше не говорили. Четыре музыканта в глубине шатра тихо наигрывали восточные мелодии. Когда трапеза закончилась, принесли роскошный французский коньяк «Hardy» тридцатилетней выдержки. Музыканты оживились. Там-там и калебас задали свой особый ритм мелодии восточного танца. Вышла танцовщица в прозрачной газовой парандже и в таких же шароварах. Она крутила бедрами так, что они жили как бы отдельно от всего тела, словно вращались вокруг позвоночника, который при этом оставался прямым и неподвижным. Живот ее заходил волнами. Играла каждая мышца.
Выгнув спину назад, танцовщица бедрами пошла вперед, как бы приглашая гостей к любовным играм. Дойдя до Рубакина, она стала обвиваться вокруг него, хотя ни разу его не коснулась даже своими монистами. Точно так же, неторопливо, она обслужила шейха, Кокошина и переводчика. Затем вышла еще одна танцовщица помоложе, за ней еще две. У каждой из них теперь был свой объект за столом – каждому мужчине они дарили свой особый, только ему предназначенный танец живота. Когда музыка закончилась, танцовщицы сели рядом с гостями и, зазывно улыбаясь, обвили их шеи руками.
Рубакин