– Господин Адамсон, – радостно заорал Додик, – носилки на ринг!
Но Отто Оттович не нуждался в шутовских призывах. С неправдоподобной при его-то телосложении стремительностью он пересек полуподвал и повис сзади на Левином ремне. Лева с усилием стряхнул с поясницы цепкого карлика, на ходу сорвал с вешалки куртку и припустил за поспешно удаляющейся Анной. В дверях Криворотов обернулся на долю секунды и поверх общего бедлама поймал на себе посланный ему вдогонку Аринин – полный негодования и презрения – взгляд.
– Всегда у вас так весело или только сегодня? – со смешком спросила его Анна, когда Криворотов поравнялся с ней в подворотне.
– Весна, – молодецки развел руками Лева.
– Спасибо, избавитель, вы – прямо орел. “Вдруг откуда ни возьмись – маленький комарик…”
– «…и в руках его горит маленький фонарик”.
За попеременным чтением “Мухи-Цокотухи”, въедливо поправляя друг друга, дошли до Большого Каменного моста. Двинулись через реку к автобусной остановке – Аня, как выяснилось, жила в конце Можайки, у Поклонной горы.
Давешняя зелень пропала с неба. В чернильной темноте звезды светили отчетливей и гуще. Схваченные на ночь тонким ледком оттепельные лужицы хрустели и шелестели под ногами. Разговор не клеился, но Криворотов счел, что немногословье хорошо оттеняет его недавний героизм. Подкатил троллейбус, он тоже годился.
– А кто эта роскошная дама? – спросила Аня, поглядывая в окно на недомерки-небоскребы Нового Арбата.
– Которая?
– В платке с розами.
– Не знаю точно… Вернее, одна энтузиастка. По-моему, приятельница Отто. Вы на Чиграшова придете?
– По обстоятельствам. Я, честно говоря, думала, что его в живых давно нет.
– Типун вам на язык.
– И ни строки не читала. Одно слово: провинциалка.
– Напрасно. Когда-нибудь нас вспомнят только за то, что мы дышали с ним одним воздухом.
– Даже так?
Криворотов без зазрения совести пялился на Аню, а она как ни в чем не бывало глядела в троллейбусное окно, за которым тянулся уже срединный Кутузовский проспект и катастрофически быстро испарялось время, отпущенное Леве на все про все. “Как мила, – думал Криворотов, – ничего особенного, а как мила – загляденье”.
– Рыбачка-то откуда взялась? – сказал он, чтобы что-нибудь сказать.
– Во-первых, циркачка. Во-вторых, не ваше дело. А в-третьих, я выросла в цирке. Приехали, кажется, – моя.
Аня сбежала со ступенек передней площадки, чуть тронув протянутую ей Криворотовым руку, и на него пахнуло теплом и духами.
– Французские?
– Польские, по французской лицензии.
Шли незнакомыми Криворотову дворами, которые он прилежно запоминал наизусть, уже наверняка зная, что пригодится, и не раз. Вдруг Аня придержала Леву за рукав и велела ему задрать