Платон открыл рот, пошевелил языком, потом решил ощупать зубы справа, но с удивлением убедился, что правая рука слушается плохо – не то что залезть в рот и все ощупать, пальцы едва шевелятся!
– Вот видите! – многозначительно сказал женский голос. – И вы еще легко отделались!
– Меня зовут Платон Матвеевич Омолов, – кое-как произнес Платон. – А вы кто?
– А я врач-невролог, Таисия Ивановна, будем знакомы.
– Что со мной было? – решился спросить Платон.
– Микроинсульт, – с готовностью пояснила врач. – Но не беспокойтесь, вы, верно, в рубашке родились.
– Нет, – заметил Платон, – я родился абсолютно голым.
– Вот и шутите уже, это хороший признак.
– А ноги у меня не отрезаны? Я их совсем не чувствую.
– Нет, ноги в порядке. Мы еще будем повторно диагностировать причину отсутствия реакции на раздражение, – врач откинула простыню и ткнула куда-то иголкой.
– Ой! – сказал Платон.
– Вы чувствуете? – вскочила она.
– Нет, но мне страшно, когда кто-то размахивает большущей иглой в таком месте.
– Все образуется, – она закрыла простыню. – Удачей оказалось и то, что вы упали в десяти метрах от железнодорожного полотна.
– То есть, – флегматично уточнил Платон, – под поезд я не попал.
– Нет, я хотела сказать, что вы свалились на рельсы с таким грузом сверху!.. Как минимум должны быть множественные переломы, а у вас – ничего. Скорей всего у вас еще не прошел шок, постепенно реакции восстановятся. Посетителей примите? – спросила она.
Платон задумался. Последнее, что он помнил, – это машину «Скорой помощи» и странных санитаров, дерущихся с ним. Потом, оказывается, он упал у каких-то рельсов с большим грузом на себе. Нет, одному ему не разобраться.
– Приму.
Племянники ввалились шумно и весело.
– Ну, Тони, ты и здоров! – первым делом заявил Федор.
– Остаться живым после того, как на тебя хряпнулся Федька, – кивнул Вениамин.
Дальнейшая беседа привела Платона Матвеевича в состояние полнейшей отрешенности – так иногда бывало, – отчаяние в нем превращалось постепенно в равнодушие, если стресс по силе своей превышал восстановительные возможности организма.
– Почему же он на меня хряпнулся? – медленно спросил Платон, приготовившись выслушать самый невероятный ответ, но то, что он услышал, превзошло все ожидания.
– Вы летели, считай, на одном парашюте! Твой ведь не раскрылся,