Почему властвует Запад… по крайней мере, пока еще. Закономерности истории, и что они сообщают нам о будущем. Иэн Моррис

все более насущным по мере того, как на протяжении ХХ века Япония превращалась в мощную державу, а в начале XXI века вопрос стал неизбежным. Китайская экономика удваивается в объеме каждые шесть лет и, вероятно, еще до 2030 года станет крупнейшей в мире. В начале 2010 года, во время написания этих строк, большинство экономистов надеялось, что именно в Китае, а не в США или в Европе произойдет «перезапуск» мирового экономического механизма. В Китае в 2008 году состоялись впечатляющие Олимпийские игры и два китайских «тайконавта»[12] совершили путешествие в космос. Как у Китая, так и у Северной Кореи имеется ядерное оружие, и западные стратеги озабочены тем, каким образом Соединенные Штаты станут приноравливаться к растущей мощи Китая. Так что вопрос – насколько долго еще Запад будет оставаться «во главе» – действительно является насущным.

      Профессиональные историки славятся как плохие провидцы, – и, кстати, большинство из них вообще отказывается говорить о будущем. Чем больше я размышлял о том, почему Запад правит, тем больше я при этом понимал, что не профессиональный историк Уинстон Черчилль разбирался в происходящем куда лучше, нежели большинство профессионалов. Он настойчиво утверждал: «Чем дальше назад вы сможете взглянуть, тем дальше вперед вы, вероятно, сможете увидеть»[13]. Придерживаясь такого образа мыслей (даже если, возможно, Черчиллю не понравились бы мои ответы), я выскажу следующее предположение: знание того, почему Запад властвует, дает нам довольно хорошую возможность понять, как обернутся дела в XXI веке.

      Я, разумеется, не первый, кто размышляет о том, почему Запад властвует. Этому вопросу уже добрых 250 лет. До XVIII века этот вопрос редко возникал, поскольку, откровенно говоря, в нем не было большого смысла. Когда европейские интеллектуалы впервые – в XVII веке – начали всерьез размышлять по поводу Китая, то большинство из них испытывало чувство смирения перед древностью и искушенностью Востока, – и вполне обоснованно. При этом лишь немногие люди Востока уделяли Западу хотя бы какое-нибудь внимание. Некоторые китайские официальные лица восхищались искусно сделанными часами, ужасным огнестрельным оружием и точными календарями людей Запада. Однако они считали, что состязаться с этими иностранцами, которые во всех прочих отношениях их не впечатляли, – дело не слишком стоящее. Если бы китайские императоры XVIII века знали, что французские философы – к примеру, Вольтер – восхваляли их в своих стихах, они, вполне вероятно, задумались бы над мыслями французских философов по их поводу.

      Однако почти сразу же с того момента, когда дым фабрик стал заполнять небеса Англии, европейские интеллектуалы поняли, что у них имеется некая проблема. И среди прочих имевшихся проблем это была отнюдь не плохая проблема: у них возникло впечатление, что обретена власть над миром, однако они не знали, почему это произошло.

      Европейские революционеры, реакционеры, романтики и реалисты со страстью принялись предаваться размышлениям на тему, почему Запад взял верх. В результате было создано ошеломляющее количество предположений