Последняя часть подъема была очень крутой, тропа – неровной, но Сантэн преодолела подъем без остановок и первая поднялась на вершину. Она почти не запыхалась и спустя минуту вновь дышала ровно. «Она поддерживает превосходную форму; одному богу известно, сколько она тратит на снадобья и мази, а тренируется она как профессиональная спортсменка», – подумал Шаса и гордо улыбнулся, глядя на мать. Он обнял ее за узкую талию.
– Смотри, какая красота! – Сантэн легко прислонилась к нему, глядя на холодные зеленые воды Бенгуэльского течения, в белой пене огибающие пяту Африки, которая, как у средневекового рыцаря, была одета броней – броней темных скал. – Это мое любимое место.
– Кто бы мог подумать? – сказал Шаса и подвел мать к плоскому, поросшему мхом камню – ее обычному сиденью.
Она села на камень и поджала ноги, а он улегся внизу на ложе из мха. Несколько мгновений оба молчали. Шаса подумал: сколько раз мы сидели так в этом ее особенном месте, сколько серьезных обсуждений здесь прошло!
– Ты помнишь Манфреда Деларея? – неожиданно спросил он – и оказался совершенно не готов к ее реакции. Мать вздрогнула и посмотрела на него с выражением, которое он не мог разгадать; лицо ее побледнело.
– Что-то случилось, мама?
Он начал вставать, но она жестом попросила его остаться на месте.
– Почему ты о нем спрашиваешь? – спросила она, но он не стал отвечать прямо.
– Разве не странно, что дороги наших семей пересекаются? С тех самых пор, как его отец спас тебя, когда я был младенцем и мы жили с бушменами в песках Калахари?
– Нет необходимости возвращаться к этому, – резко остановила его Сантэн. Шаса понял, что проявил бестактность. Отец Манфреда ограбил шахту Х’ани почти на миллион фунтов в алмазах. Он мстил Сантэн, уверенный, что та сознательно вредила ему. За это преступление его приговорили к пожизненному заключению, и он отсидел почти пятнадцать лет. Освободился Деларей, когда в 1948 году к власти пришло националистическое правительство. Одновременно националисты помиловали много других африкандеров, отбывавших сроки за измену, саботаж и вооруженные ограбления: их осудило правительство Сматса за попытку помешать военным усилиям страны в войне с нацистской Германией. Однако украденные алмазы так и не были найдены, и их потеря почти уничтожила состояние Сантэн Кортни, создававшееся ценой таких трудов, жертв и усилий.
– Почему ты упомянул Манфреда Деларея? – повторила она.
– Он пригласил меня на встречу. Тайную – «плащ и кинжал».
– Ты пошел?
Шаса медленно кивнул.
– Мы встретились на ферме в Свободной республике. Там присутствовали еще два министра правительства.
– Ты разговаривал с Манфредом наедине? – спросила она, и Шаса обратил внимание на тон вопроса и на то, что мать назвала Манфреда по имени.