Ее голос замер, перейдя в странное клокотание. Они уже вошли в парк и приближались к статуе Ахиллеса, а к ним, дружески приподняв цилиндр, приближался молодой человек приятной наружности, корректно одетый в пиджак, серый галстук, крахмальный воротничок и пару восхитительных клетчатых брюк с острой складкой, великолепно заглаженной в направлении север – юг.
Но увы, корректность его костюма не достигала ста процентов. От шеи до лодыжек он был вне всякой критики, но ниже! Леди Хлоя прервала обращенную к Седрику Муллинеру фразу и испустила стон ужаса, рожденный видом ярко-желтых ботинок, в которые был обут молодой человек.
– Клод! – Леди Хлоя прикрыла глаза дрожащей рукой. – О боги! – вскричала она. – Нега ног! Банановый изыск! Желтая опасность! Зачем? По какой причине?
Молодой человек словно бы растерялся.
– Они тебе не нравятся? – сказал он. – А я думал, они самое оно. Именно то, что, по моему мнению, требует эта одежда, – колоритный штрих. По-моему, дополняет композицию.
– Они ужасны. Объясните ему, как они ужасны, мистер Муллинер.
– Обувь коричнево-желтых оттенков с утренними костюмами не носят, – сказал Седрик тихим торжественным голосом. Он был глубоко потрясен.
– А почему?
– Без «почему», – сказала леди Хлоя, – не носят, и все. Погляди на обувь мистера Муллинера.
Молодой человек поглядел.
– Пресно, – сказал он. – Тускло. Не хватает лихости и чего-то эдакого… Они мне не нравятся.
– Ну так приучайся, чтобы нравились, – сказала леди Хлоя, – потому что ты обменяешься обувью с мистером Муллинером сию же секунду.
С губ Седрика раздался старохолостяцкий пронзительный писк, которому позавидовала бы любая летучая мышь. Он не верил своим ушам.
– Идите сюда оба, – энергично приказала леди Хлоя. – Вон за той скамейкой вам будет удобно. Я уверена, вы не против, мистер Муллинер, правда?
Седрик все еще содрогался с головы до ног.
– Вы просите меня надеть желтые ботинки с утренним костюмом? – прошептал он, а его лицо под глянцевым цилиндром сразу побледнело и осунулось.
– Да.
– Здесь? В парке? В разгар сезона?
– Да. Пожалуйста, поторопитесь.
– Но…
– Мистер Муллинер! Право же! Чтобы оказать любезность мне!
Она смотрела на него молящими глазами, и из мутного водоворота мыслей Седрика вынырнул прозрачный, как хрусталь, неопровержимый факт: эта девушка – дочь графа, а по материнской линии состоит в родстве не только с сомерсетширскими Миофамами, но и с Брашмарлеями букингемширскими, с Уидрингтонами уилтширскими и Хилсбери-Хепуортами хантсфордширскими. Мог ли он отказать даже в самой чудовищной просьбе средоточию