Пентти продолжал хлопать теленка. Удары не прекращались, и Лаури попытался отпихнуть отца, чтобы тот перестал стучать.
– Перестань, ты же делаешь ему больно! – закричал он.
Пентти оттолкнул его. Его глаза потемнели и стали такими же, как у Лаури, совершенно черными из-за расширившихся в ужасе зрачков.
– Теленок ничего не чувствует, – наконец произнес Пентти и покачал головой. – Больше ничего не сделаешь.
У Лаури задрожала нижняя губа, – да что там! – он сам весь дрожал как осиновый лист.
– Но ведь я же спас его! Я размотал пуповину!
Пентти пожал плечами.
– Слишком поздно. Там внутри счет идет на секунды, знаешь ли.
Лаури опустился на колени рядом с мертвым теленком. Ему было ужасно стыдно. Какой из него, к черту, ветеринар? Ишь, размечтался! И откуда только взялось в его голове это бредовое стремление?
Он всхлипнул и внезапно почувствовал, что джинсы его промокли. По полу расползалась темная лужа. Кровь. Это была кровь.
– Папа, у нее кровь! У Култы идет кровь! Мы должны ей помочь!
Но Пентти почти не отреагировал, лишь снова пожал плечами. Лаури увидел, что у отца дрожат руки.
– Нам не спасти ее. Пусть природа доделывает свою работу без нас.
– Но она же истекает кровью!
– Этой корове вообще не полагалось рожать. Она физически для этого не приспособлена. Просто оставь ее в покое, и она скоро уснет навсегда.
И с этими словами отец покинул коровник.
Лаури положил голову Култы себе на колени и нежно гладил ее по носу, проводил рукой по лбу. Так он просидел довольно долго. Солнечный летний день сменился вечером, снаружи стемнело. Никто так и не появился, никто не искал его и не звал по имени. Он долго сидел так, чувствуя, как из его любимой коровы вместе с кровью вытекает жизнь, и при этом никто ничего не делал, чтобы спасти ее. И сам он не мог ничего сделать, чтобы помочь ей. Он мог только гладить ее по морде и тихо плакать.
Уже поздно вечером Лаури услышал, как дверь в коровник отворилась. Пентти, кажется, удивился, обнаружив его в стойле. Чувство взаимопонимания, воспоминания о том, что им только что пришлось вместе пережить, все это куда-то делось, и теперь лицо отца ровным счетом ничего не выражало. Он появился, неся в обеих руках по лопате.
– Вот как, сидишь, значит. Ну что, она умерла?
Лаури покачал головой. Кожу на щеках стянуло от высохших слез, взгляд помутнел.
– Тогда пошел вон отсюда, – велел отец.
Когда Лаури не пошевельнулся, Пентти разозлился и вышвырнул сына вон из стойла. После чего взял одну из лопат и занес ее над головой коровы. Так замахиваются, когда готовятся, к примеру, закладывать фундамент под гараж. Но вместо этого лопата опустилась на голову Култы, и Лаури увидел, как ноги коровы дернулись и замерли, теперь уже навсегда. Он продолжал плакать, от всех этих рыданий у него уже раскалывалась голова, одежда грязными лохмотьями свисала с него, и из-за слез все