Разрешение на выезд из Парижа было сделать довольно легко. Да и вообще эта прекрасная дама никогда не встречала особых трудностей на пути к тому, чего ей очень хотелось.
В данном случае у нее оказалось предостаточно друзей в высших кругах. Еще был жив Марат, великий поклонник театрального искусства, Тальен был личным ее обожателем, а депутат Дюпон готов был сделать все, что бы она ни попросила.
Дезире хотелось играть в лондонском театре «Друри Лейн»; ей хотелось в Англии играть Мольера на французском языке, и она даже нашла некоторых своих коллег, готовых присоединиться к ее авантюре. Они решили давать публичные представления в пользу голодающих французов; в Лондоне множество всяких социалистических клубов, приближающихся по взглядам к якобинцам, которые и окажут им полную поддержку.
Тогда Дезире стала бы служить своей стране и своим соплеменникам, а заодно посмотрела бы мир и поразвлекалась сама. В Париже она скучала. Она помнила также и о Маргарите Сен-Жюст из «Maison Moliére», отхватившей в Англии муженька с несметным богатством. Демуазель Кондей не приходилось бывать в «Maison Moliére», она была ведущей актрисой в одном из небольших, но очень изысканных театров Парижа и чувствовала себя совершенно спокойной и готовой так же овладеть каким-нибудь милордом, ссудившим бы ее хорошими деньгами и одолжившим бы свое английское имя.
С такими намерениями она отправилась в Лондон. Однако ее экзерциции не увенчались абсолютным успехом. Поначалу ее компания получила несколько ангажементов в небольших театрах, согласившихся давать представления классических французских комедий на языке оригинала. Но в моду они, увы, не вошли. Неприязнь к Франции и всем ее действиям была слишком сильна среди тех, кого так старалась пленить своими талантами мадемуазель Кондей, и золотая молодежь совсем не горела желанием смотреть Мольера, играемого французами и на французском.
К тому же и находящиеся в Англии соотечественники Дезире не очень-то интересовались ее успехами. Одни из них – аристократы и эмигранты – смотрели на актрису, подружку парижских якобинцев, как на каналью, всячески игнорировали ее присутствие в свободной стране или же ругали при всяком удобном случае. Других, состоящих в основном из агентов и шпионов революционного правительства, она сама презирала от всей души. Поначалу они имели виды на ее дарование и время, но Кондей очень быстро устала от них и стала вести себя все более и более осторожно, чтобы ничем не походить на людей, имеющих дурную репутацию у той самой jeunesse dorée, которую ей так хотелось пленить.
В собственной стране она всегда была доброй республиканкой. Марат явил миру талант благодаря крепким фразам о ее дарованиях в своей популярной газете; в Париже она общалась с актерами, являющимися республиканцами по убеждениям. А в Лондоне, хотя аристократы и эмигранты ругали ее, ей тем не менее не хотелось