– Но ты не можешь знать наверняка.
– Мы ничего не можем знать наверняка! – воскликнул Фред. – Лайла права. Мы уйдем, как только найдем способ отсюда выбраться. Но до тех пор имеет смысл оставаться там, где жили люди.
– Если только они нас НЕ СЪЕДЯТ! – сказала Кон.
– Я остаюсь здесь, – заявил Макс. – Я хочу жить в шалаше. Если попробуешь меня отсюда выгнать, я на тебя написаю.
– Не вздумай! – Кон попятилась и стукнулась головой о ствол дерева.
– Он иногда так делает, – подтвердила Лайла.
И на некоторое время все успокоились.
Река
Большие и прочные листья для крыши удалось отыскать не сразу. Первая партия разорвалась в руках у Фреда, от сока второй кожа покраснела и зачесалась, но на третьем дереве оказались мясистые листья длиной с руку. Фред с Лайлой разорвали их на полоски, а затем сплели в большие квадраты, которые разместили на ветвях опорных стволов. Кон сидела на траве у входа в шалаш и веточкой ковыряла землю. Фред заполз в берлогу и поднял голову. Солнце больше не просачивалось сквозь тысячи муравьиных нор. Свет внутри был темно-зеленым, как под водой, среди затонувших сокровищ. Неожиданно Фред почувствовал триумф.
– Отлично! – крикнул он. – Зазоров почти нет.
Лайла возликовала. Фред выполз из шалаша и слишком быстро выпрямился. Внезапно у него закружилась голова, а перед глазами замелькали цветные пятна. Легкие скрутило.
– С тобой все в порядке? – спросила Лайла.
– Все хорошо, – ответил он более резко, чем следовало. После перенесенной пневмонии он терпеть не мог, когда его спрашивали, в порядке ли он. И все же он попытался улыбнуться и добавил: – Спасибо.
Фреда отправили в Бразилию к двоюродному брату отдохнуть и восстановить здоровье. Брат готов был целыми днями играть в бридж в темной гостиной, и Фред такого не ожидал. Но отец сказал, что это единственный выход.
– Я не могу сидеть дома и присматривать за тобой, – пояснил он. – Я нужен фирме.
– Я и сам могу о себе позаботиться, – просипел Фред.
– Ни в коем случае, – отрезал отец.
Сколько Фред себя помнил, отец с каждым годом работал все дольше и дольше. Лица матери Фред не помнил, лишь изредка оно являлось к нему во снах.
Он никогда не видел, чтобы отец носил хоть что-то, кроме костюма, и со временем костюмы словно стали для отца второй кожей. Казалось, без галстука на людях не появлялся даже его голос.
– Ты обращаешься со мной, как с ребенком, – сказал Фред.
– Чепуха, – ответил отец. – Не спорь, ты ведь толковый мальчик.
В характеристиках Фреда из школы-интерната всегда содержалось слово «толковый». «Толковый. Неприметный в классе». Иногда у них не получалось придумать ничего такого, что отличало бы его от одноклассников, и к характеристике добавляли: «Становится все выше».
Фред знал, что на самом деле он не такой. Точнее, он действительно был высок. С этим никто не мог поспорить: он так быстро вырастал из одежды, что лодыжки у него постоянно мерзли.
Но