– Да, – произносит Себастьян на вопрос Дианы. – Она хорошо разбиралась в моде.
Они стояли перед маленькой картиной плечом к плечу. Диана чуть наклонила голову, чтобы видеть его лицо. Она уже открыла рот, чтобы что-то сказать, но вдруг передумала.
– Мне бы хотелось посмотреть детскую, – неожиданно произнесла Диана. – Я люблю игрушки и уверена, что у детей в Мэндевилле их в достатке.
Без большой охоты Себастьян открыл дверь в детскую и пропустил вперед Диану.
Это была просторная светлая комната. Воздух в ней был нагрет летней жарой. Хотя нигде не было ни пылинки, как и во всех остальных помещениях дома, здесь ощущалась заброшенность. Он узнал некоторые игрушки, которые были слишком велики и не помещались в стоящих вдоль стен шкафах. Здесь были кукольный театр, макет большой башни средневекового замка, которая, как он позже выяснил, была копией сооружения замка Уорвик, большая лошадь-качалка. Качалка принадлежала Блейкни, и тот никогда не давал двоюродному брату играть с ней. Он сразу становился мрачным, когда няня пыталась уговорить его дать Себастьяну покачаться. В прежнее время он был одержим страстью к этим игрушкам и сейчас даже расстроился, когда не ощутил к ним ни малейшего интереса.
Диана провела руками по длинной гриве серой, в яблоках, лошади, стоявшей на зеленых полозьях.
– Я никогда не видела такую большую качалку, – призналась она. – Я должна попробовать обуздать ее. Конечно, в таком платье я не смогу на нее влезть – нужно женское седло. – Усевшись боком на спину деревянной, обтянутой кожей лошадки, она начала двигать бедрами, пытаясь раскачаться, но преуспела лишь в том, что привлекла внимание Себастьяна к своей груди.
– Позвольте мне помочь. – Себастьян был уверен, что его голосовые связки не смогут издать ни звука, хотя его рот был широко открыт. Он едва мог дышать, когда, пройдя по комнате, остановился рядом с Дианой. Между ними был только корпус игрушки. Себастьян положил руки на шею и круп лошади, и Диана соскочила на пол.
О Боже. Ему пришлось наклониться, и его лицо оказалось рядом с разрезом платья. Последним усилием воли он оторвал взгляд от вздымающейся при каждом вздохе груди, похожей на живой мрамор, светлый и гладкий. Он медленно отвел глаза от ложбинки, разделяющей две выпуклости, так и призывающей узнать, что же находится под тонкой тканью платья, и нашел взглядом ее чуть приоткрытый рот с полными красными губами. Его привела в восторг верхняя губа в форме маленького лука. Он бы отдал все на свете, только бы провести по ней кончиком языка. Он потянулся вперед, приближаясь лицом к ее лицу. Кожу